Тайны Кремля

Столь же произвольно обошелся Сталин и с другими основополагающими для марксизма-ленинизма понятиями — «диктатура пролетариата», «руководящая роль ВКП(б)»: ничтоже сумняшеся утверждал, что новая Конституция «оставляет в силе режим диктатуры рабочего класса, равно как сохраняет без изменения нынешнее руководящее положение Коммунистической партии СССР». Но о каком сохранении можно было вести речь, если Конституция 1924 года только упоминала о диктатуре пролетариата, ничего не говорила о месте и роли партии в политической системе. Все это отсутствовало и в проекте новой Конституции. Диктатура, но не рабочего класса, а пролетариата, фигурировала в ст. 2 как один из факторов, способствовавших возникновению и укреплению «Советов депутатов трудящихся», составляющих основу политической системы страны. Более того, предлагавшийся именно Сталиным текст гласил: «Вся власть в СССР принадлежит трудящимся города и деревни в лице Советов депутатов трудящихся». Что же касается ВКП(б), то она упоминалась лишь в ст. 126, фиксировавшей право граждан на объединения, но с несколько иной ролью — «передового отряда трудящихся в борьбе за укрепление и развитие социалистического строя», как «руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных». Всего лишь организаций, но не системы власти, ее исполнительных и законодательных органов.

Слишком хорошо понимая, что проблема руководящей роли партии, не внесенная в Конституцию, не зафиксированная ею, слишком важна, Сталин вынужден был обратиться к ней еще раз. Использовал при этом вопрос, связанный с классами, все еще, по его же словам, сохранявшимися в стране, хотя и претерпевшими серьезные изменения. Они якобы стали «новыми» классами рабочих и крестьян, «интересы которых не только не враждебны, а наоборот — дружественны». И именно такое обстоятельство, мол, и ведет к тому, что «в СССР может существовать лишь одна партия — партия коммунистов…». Но практически сразу же дал и еще одно, более близкое к истине, объяснение безальтернативности однопартийной системе. На этот раз уйдя от надуманных абстракций, пояснил: в советском обществе пока могут проявить себя как оппозиционная политическая сила лишь те, кто выражает, защищает заведомо контрреволюционные идеи. Идеи реставрации опорочившего, дискредитировавшего себя в глазах всего населения старого режима.

Представляя проект Конституции, Сталин, если бы даже и захотел, не смог бы обойти, не сказать ни слова и о столь важной ее особенности, как нарочитое сохранение федерализма, подчеркнутого правом союзных республик на выход из СССР. Упорно доказывал, убеждал всех в необходимости именно такой системы государственного устройства. Заявил, полагая, что приводит самый веский довод: «изменился в корне облик народов СССР, исчезло в них чувство взаимного недоверия, развилось чувство взаимной дружбы и наладилось, таким образом, настоящее братское сотрудничество в системе единого союзного (выделено мною. — Ю. Ж.) государства». Умолчал, что на самом деле Советский Союз является унитарным образованием. Союзные же республики, неразрывно связанные политическими структурами, общими органами исполнительной власти, наконец экономически, необходимы по весьма веской причине. Для того, чтобы иметь возможность дифференцированно подходить к ликвидации, снятию колоссального разрыва между ними прежде всего в культурном уровне. Ради подтверждения основного положения доклада — построение социализма, не упомянул Сталин среди прочих достижений советской власти, что только в 1930 году начался перевод к оседлости кочевников — коренных жителей Казахстана, Киргизии, Туркмении. Что азбучная неграмотность все еще царила прежде всего на Кавказе, в Средней Азии. Что чуть ли не половина населения СССР не владела русским языком, фактически являвшемся общегосударственным.