Тайны мадам Дюбуа

– Известно, – продолжил он, – но мне совершенно не хочется быть тем, кто принесет дурные вести такой прелестной женщине, как вы. Пусть это лучше сделает сам месье Дюбуа.

Я была не против. Поторопилась спросить:

– Я увижусь с ним?

– Разумеется. А пока вам лучше спуститься в вашу каюту.

Я кивнула нехотя. Мелькнуло беспокойство, что с мужем мне увидеться не позволят, и что я до сих пор остаюсь пленницей.

– А… этот господин, Эрих Шефер?..

– Не беспокойтесь о нем, мадам Дюбуа, – заверил Вальц. – Возможно, мне аукнется это решение: все же господин Шефер должностное лицо при исполнении обязанностей. Но ни он, ни его команда вас более не побеспокоят. Какова бы ни была цель, шантажировать мать детьми – последнее дело, и господину Шеферу это с рук не сойдет, будьте уверены.

Я благодарно кивнула, а после обер-лейтенант Вальц откланялся. Я же несмело побрела ко входу в первый класс под свои, увы, невеселые мысли. Безусловно, я рада, что этот подлец Шефер под замком, и до конца плавания меня не побеспокоит. Но сам факт, что берлинская полиция одобрила мой арест… пусть даже и по надуманному безосновательному предлогу – меня бросало в дрожь при этой мысли. Неужто мы где-то прокололись? Пусть нас пока не раскрыли, но взяли под подозрение – неужто?

Датский остров Борнхольм остался далеко позади, пароход снова прибавил ходу, и теперь нас окружало только бескрайнее море. Полагаясь лишь на память, я знала, что слева по борту должны быть шведские земли, а справа – и я как будто даже видела серые крепостные стены вдали – немецкий Данциг. За ним же – Царство Польское, Курляндское, а там и Петербург. Далеко-далеко, так далеко, что я и вообразить себе не могла. И все же ближе, чем был еще вчера.

Впервые я подумала тогда, что, может, все к лучшему? Что, если нам позволят остаться?

* * *

5 июня, 12 часов 30 минут, Балтика, открытое море

Убедившись, что няни с детьми нигде нет, я собралась было и впрямь спуститься в каюту, но меня окликнула мадам Гроссо. Они с Евой все еще принимали солнечные ванны на верхней палубе, где я их и оставила. Подумав, я решила задержаться еще ненадолго.

– Девочка ваша – само очарование, мадам Дюбуа. Во сколько Софи укладывается спать? – первым делом спросила актриса.

– Ровно в половине десятого, – пожала я плечами, еще не понимая, к чему она клонит.

– Превосходно! Ничего не планируйте на вечер: отужинаете в нашей компании, а после, как малыши уснут, непременно жду вас с месье Дюбуа в своей гостиной. Аурелия устроит сеанс…

– Сеанса не будет, – сказала, как отрезала Аурелия. – Нет хорошей жертвы, нет белого петуха.

Американцы Нового Орлеана, и креолы особенно, говорили чаще на французском. Говорила на нем и Аурелия. Темнокожая компаньонка сидела здесь же: задрав выше колен пеструю юбку, она вытянула длинные стройные ноги без чулок, подставляя их июньскому солнцу. Черными своими неприятными глазами она смотрела куда-то за горизонт.

– Ох, отчего бы тебе не взять на кухне курицу? – отмахнулась от нее мадам Гроссо.

– Курица – плохая жертва, – хладнокровно возразила компаньонка. – Нужна хорошая жертва в дар Папе Легбе. Нужен петух – белый молодой петух. – Помолчала и добавила: – ведь мадам не желает, чтобы Папа Легба сам пришел за своей жертвой?

Мадам Гроссо только утомленно вздохнула: спор, судя по всему, был не нов.

– Петух нужен для ритуала, – пояснила она мне. – Аурелия посвящена в магию вуду и превосходно предсказывает будущее, когда не строит из себя законченную стерву.

Аурелия медленно перевела черный взгляд на мадам Гроссо и, клянусь, от того взгляда даже мне стало не по себе…

Ева на шезлонге рядом, хоть в разговоре и не участвовала, негромко усмехнулась. Но промолчала.

– Мадам Дюбуа, – снова заговорила актриса со мной, – ежели вы не хотите иметь дело с вуду, то все равно приходите – просто поболтать. Посекретничаем о нашем, о дамском.

– Сеанса не будет, – снова отрезала Аурелия – а мадам Гроссо снова от нее отмахнулась:

– Ох, найдем мы тебе этого чертова петуха! Будь добра, не порть мне настроение своей кислой миной!

Не говоря больше ни слова, Аурелия одернула юбку, встала на ноги и неспешно спустилась с палубы.

Я кашлянула, чувствуя себя ужасно неловко.

– Если месье Дюбуа станет лучше к вечеру, то, возможно, мы придем, – неопределенно пообещала я.

Про себя, разумеется, решила, что не пойду ни за что. Магия вуду, петухи, чей-то папа – какие глупости! У меня и так довольно проблем. После я распрощалась с дамами и поспешила в каюту.

…И пришла в ужас от того, во что дети превратили уютную, безукоризненно чистую нашу гостиную за жалкие полчаса! Все игрушки вывалены на ковер: куклы, солдатики, паровозики, альбомы и книжки. В центре всего великолепия крепость из диванных подушек и одеял, а в ней – малыш Андре, перемазанный шоколадом и с матросской бескозыркой на голове.