Тайны «Монастырского приюта»

Оленька произнесла свою тираду спокойно, буднично, словно, в конце концов, собиралась травить тараканов. И по всему было видно, что она не шутит.

– Кто ты? – спросил Сивере.

– Неважно. Тебе незачем знать. Мне нужен футляр. Где хранится это.

– Да что за «это»? – заорал Сивере, вскочив на ноги. – Сибирская язва, что ли? Лунный камень? Зуб мудрости?

– Не кричи, нас могут услышать. Единственное, что мне от тебя нужно, – помощь. Два пустяка.

– Два – это уже не единственное. Ладно, допустим, я соглашусь. Что именно?

– Первое, – и Оленька загнула его указательный палец, сделав ему больно. – Стас не успел стать любовником Анны Горенштейн. Ты должен сделать это за него. Смени глупое лицо на умное. Я доходчиво изъясняюсь?

– Ясно как в пургу. Только зачем?

– Это необходимо. А что касается меня, то не беспокойся, со мной ты можешь делать все, что захочешь и в любое время суток, в качестве бесплатного приложения.

– Это второй «пустяк»?

– Нет. Второе: мы сейчас пойдем к князю Романову, и ты задашь ему один вопрос. Какой – я скажу по дороге. А я уж прослежу за его реакцией. Ферштейн?

– Яволь, – кивнул Сивере, которого стала забавлять эта игра.

– Ну, ты чего задумался? – спросила Оленька, расценив его молчание по-своему. – Или хочешь попрактиковаться перед свиданием с Анной? – И она быстрым движением стянула с себя футболку.

– Оденься, – вздохнул Сивере. – Мы идем к князю. Дело на безделье менять нельзя.

4

Старый князь обнаружился там, где ему и положено было быть, – на открытой галерее верхнего яруса, в том же шезлонге, накрытый до подбородка верблюжьим одеялом. Как всегда, в неподвижном состоянии. Одинокий, как пальма в пустыне.

– Опять мертв, – пробормотал Александр Юрьевич. – На этот раз еще более натурально. Как не надоест.

– Ладно, буди, – прошептала Оленька. – И не забудь спросить. Только поболтай сначала, чтобы он расслабился.

Она облокотилась на балюстраду, словно созерцая окрестности, а Сивере с шумом опустился в соседний шезлонг. Князь приоткрыл один из своих желтых глаз.

– Опять вы! – вздохнул он. – Или снитесь?

– Нет. Как отдыхается?

– Без вас – лучше.

Сивере покосился на прислоненную к шезлонгу самшитовую трость. Набалдашник у нее был тяжелый, потертый, с вмятинами. Он мысленно примерил его к своей голове, точно шляпу. Подходит как раз. Вполне возможно, что именно князь его и огрел, когда он наткнулся на болтающиеся ноги Комамберовой.

– Князь? – спросил он, начиная прелюдию, прежде чем огорошить его вопросом. – Вы в некотором роде мой соперник. Мы оба ухаживаем за одной женщиной.

– Что-что? – надменно произнес Романов, слегка повернув голову.

– Я говорю: одному из нас надо уйти. Какого черта, в конце концов?

– Как-как? – князь сменил междометия, уже с интересом глядя на Сиверса.

– Сядь, да покак! – не удержался историк. Потом коротко добавил всего два слова: – Анна Горенштейн.

– А что с ней? – встревоженно спросил Романов.

– С ней ничего. С нами. В прежние времена подобные сюжеты разрешались определенным образом.

– Дуэль? – произнес князь. – Я согласен.

– Нет, погодите, – возразил Сивере. – Это мы всегда успеем. Но можно решить наш вопрос цивилизованно. Бросим жребий.

– Мы не на конюшне, – фыркнул наследник престола. – Это для плебса. А вы пошли вон.

Оленька, словно напоминая, нетерпеливо топнула ножкой. Александр Юрьевич понял, что пора переходить к главному. Он протянул руку и потребовал:.

– Давайте мне тот чехол, который вы приготовили Анне.

Князь поглядел на него, едва не выронив верхнюю вставную челюсть. Нижнюю, впрочем, тоже.

– Тьфу… – поправился Сивере. – Чехол или футляр, что вы там должны ей передать? Она просила меня его забрать.

– Вы в своем уме? – прошипел князь Романов. – Если вы еще раз встанете у меня на дороге… Если подойдете ближе, чем на три метра… Учтите, вы живы до сих пор только потому, что того хочет Анна. В противном случае я давно прибил бы вас палкой. Нет, мы действительно будем стреляться. Я так решил. Завтра же. На рассвете. Если только вы не трус, а человек чести.

– Хорошо, – Сивере поднялся. – Я пришлю вам своих секундантов. Ждите.

И, насвистывая венский вальс, пошел прочь. За ним следом поспешила и Оленька. Спустившись на второй ярус, они набросились друг на друга с обвинениями.

– Видишь, в какое дурацкое положение ты меня поставила? Я теперь, что, вынужден стреляться с этим мастодонтом?

– Непременно. Нечего было молоть чушь! Надо было спрашивать в лоб.

– Лоб у него каменный. Тебе хоть помогла эта сценка?

– Отчасти. Теперь я почти знаю, кто выпадет из гнезда следующим.

– Надеюсь, не я.

– До тебя дойдет очередь в свое время. Кстати, выходит, что подлинная фамилия Терракотова – Прозоров? Ай, славно!

Глядя на удивленное лицо Сиверса, Оленька добавила:

– Никогда не пиши, мой милый, в личных записках того, что не предназначается для чужих глаз. Лучше вообще не изводи бумагу, если ты, конечно, не писатель. Да и тот ни один секрет не может удержать до конца романа, как правило. Кроме основного: что он и есть главный убийца своих героев. Адью!

5