Тайны «Монастырского приюта»

Иногда попадались очень интересные фрагменты, он их откладывал в сторону, надеясь разобраться подробнее на досуге. От иных становилось немного не по себе. Но большую часть он просматривал со все возрастающим раздражением. Во-первых, целостной картины так и не получалось; во-вторых, гадай – не разгадаешь! Гораздо любопытнее было читать про футурологический прогноз мировой истории. Да к тому же он никак не мог определить, где же в этой рукописи шла речь конкретно о нем, Сиверсе. Уже почти все герои каким-то образом «исчезли», а его самого все нет и не было. Или, все же, был, а он его «не заметил»? И уже тоже «исчез»? Вместе с отсутствующими фрагментами?

Устав от своей умственной ноши, Александр Юрьевич махнул рукой и засунул полуразорванные тетрадки вместе с гравюрами под кровать. Пусть пока полежат там. Он задумался. Не верилось, что Комамберова убили именно из-за этого барахла… Или просто он не сумел что-то разглядеть и разгадать?

5

Сивере уже собирался покинуть свою келью, чтобы отправиться на обед (прозвучал гонг), как внезапно вспомнил о медальоне. Ему показалось, что он исчез. Пошарил в карманах – нет ничего, в саквояже – тоже. И лишь затем Александр Юрьевич догадался, что еще в сауне повесил его себе на шею. Так, на всякий случай. Он и теперь находился на уровне его сердца. Но что заставило его так обеспокоиться? Дело в том, что на одной страничке рукописи Комамберова также упоминался некий знак-орден, магический символ с родовым гербом. И Александр Юрьевич вновь полез под кровать за тетрадями. Вытащив и найдя нужный листок, он перечитал еще раз.

«…Здесь произойдет коронация на Царство, но мне самому уже не придется быть тому свидетелем. Мы с женой уйдем отсюда, сменим среду обитания. Что же за мистерию разыграют тут подневольные люди, не принадлежащие себе, а лишь Древним Истинам? Кто он – обладатель утерянного Знака, еще пребывающий в неведении? Где Невеста его, знающая свою роль? Итак, цепочка оборвалась, Орден упал, скатившись к ногам, но его поднимут и передадут будущему Царю. Отныне, как сказано в Песне Песней: «Я принадлежу моему возлюбленному, а мой возлюбленный – мне». Вновь произойдет вмешательство Творца, когда был казнен Гаман, наушничавший персидскому царю Ахашверошу, а Эстер, ставшая женой царя, спасла народ. Знающий – знает. Прошлое вернется в Будущее. Но мне ли писать об этом тому, кто наденет Знак? А что пугаться отрезанных голов или снующих карликов, восстающих из подвалов мертвецов и пролитой на пол крови, родовых проклятий и избитых младенцев, коли ты идешь к своей цели? Не бойся, ты будешь видеть, как разжигают жертвенник в Третьем Храме, а коген цедеки станут воспевать тебе хвалу. Иди, тебя ждут…»

На этом текст обрывался, далее шла какая-то мешанина. Но Александру Юрьевичу и не требовалось дочитывать до конца. Ему было достаточно и этого. Он выдохнул, чувствуя, как подрагивают пальцы, бледнеет лицо. Все-таки Сивере был глубоко сведущим историком, ведущим специалистом в области древнейших цивилизаций. Он знал, как и за что был казнен министр персидского царя Ахашверошу – Гаман.

Глава 7. Сеанс магии

1

Пришла пора откровенного разговора с Анной Горенштейн. Александру Юрьевичу надоели все эти мистификации, намеки, таинственные фразы и прочая дребедень. Да – да, нет – нет, и только так! Он чувствовал себя почти влюбленным в эту божественную женщину, но ее византийская политика начинала раздражать. К тому же как мужчине ему льстило, что именно его Оленька Дембович выбрала на роль любовника Анны, хотя он совершенно не понимал, с какой такой стати та должна вмешиваться в столь деликатный вопрос. А тем более заявлять, что он якобы обязан явиться дублером Стаса, потерпевшем на этом поле неудачу. Впрочем, еще большей неудачей Дембовича можно было считать входное отверстие в его левую лопатку величиной с кулак. Но каждому, как говорили древние римляне, – свое.

Прекрасно пообедав и выбросив Оленьку с ее проблемами из головы, Сивере отправился на встречу с Анной Горенштейн. Свидание было назначено там же, где они разговорились в первый раз: на боковой террасе, возле вертикальной хачкары с родовым гербом Прошянов на постаменте. Он пришел первым и, поджидая вдову, закурил сигару, украденную накануне из коробочки Прозорова.

«Начинаю втягиваться в эту дрянь», – с безразличием подумал он, выпуская ровное колечко дыма. С ним стали происходить странные вещи: он на глазах обрастал пороками и покрывался мужественным нахальством, словно шерстью. «Скоро начну бить морды», – решил он, ощущая себя не просто Сиверсом, а одним из тех львов, прикованных к кольцу в гербе Прошянов. Или орлом, готовым растерзать попавшуюся в когти овечку.