Тайны Нью-Йорка

– Итак, это дело решенное… В тот день, когда вы передадите мне бумаги Тиллингеста, мы подпишем одновременно и деловой договор, и брачный контракт.

Бам, находившийся в течение нескольких минут в состоянии полного оцепенения, наконец-то пришел в себя.

Стоять рядом с Меси, быть финансовым королем – чего еще мог он желать? Что мог бы дать ему план умирающего Тиллингеста? Несколько тысяч долларов, добытых ценой бешеной работы, напряжения, даже, может быть, опасностей. Здесь же можно идти прямой дорогой. Дорога гладкая, цель достигается с первых шагов…

– Теперь моя очередь, – сказал Меси, – спросить, согласны ли вы. Решились ли вы сразу стать и моим компаньоном, и зятем?

Бам понял, что малейшее колебание может навсегда испортить успех предпринятого дела.

Согласиться было бы безумием, потому что, с одной стороны, он не мог отдать Меси бумаги Тиллингеста, а с другой – брак с Эффи мешал предлагаемому союзу.

Но Бам ответил:

– Я согласен.

– Отлично, – сказал Меси и протянул ему руку.

Бам протянул свою.

– Когда мы увидимся? – спросил Меси.

– Через два дня… Мне нужна эта отсрочка…

– Как вам будет угодно, – сказал банкир. – Через сорок восемь часов в моей конторе…

– Через сорок восемь часов!..

Меси ушел первый.

Выходя, он обернулся и, улыбаясь сказал:

– Признайтесь, вы ведь не очень сердитесь на нас за то, что мы повесили вашего отца?..

Глава 15 Кломп переходит от теории к практике

Поздний вечер.

Улица Губерта. Она узка, зловеща и печальна, как и дела, свидетелем которых она постоянно является. Это улица порока, преступлений и притонов. Гудзон расположен так близко, а воды его так надежно хранят свои тайны…

На этой мрачной улице стоит не менее мрачный дом. Это ночной приют с почасовой оплатой. Там можно не только найти убежище на ночь, там можно и затеряться. Навеки.

Его называют Красным Домом. Само название сочится кровью.

Имя хозяина не известно. Его так и называют: Хозяин. Под домом – огромный подвал со столами и скамьями, ножки которых прочно вмурованы в пол. У дальней стены – небольшое возвышение из грубых досок.

Как в харчевнях старого Парижа, каждый, кто вздумает, выходит на эту импровизированную сцену, чтобы спеть или станцевать что-нибудь по своему выбору или по просьбе зрителей. Там раздаются непристойные песни и рассказы на особом воровском наречии, непонятном для непосвященных.

Этот подвал имеет название «Сады Армиды».

«Сады Армиды» служат также пристанищем и местом работы бесприютных проституток. Хозяин выдает им карточки на получение еды и напитков. Далее их задача – склонить как можно больше посетителей отведать жалкой пищи и алкогольного пойла, которыми торгует хозяин.

За каждую сбытую карточку он платит два цента. Служительницы Венеры и Бахуса всячески обхаживают посетителей и пьют вместе с ними, причем поглощая при этом фантастические дозы огненной жидкости. Что поделать – от этого зависит их заработок!

В этот вечер все завсегдатаи «Садов Армиды» были в сборе. Едкий табачный дым, звон кружек, пьяные выкрики, визг женщин, утробный смех, сквернословие…

В одном из углов сидят четыре наших знакомца. Кломп уже приложился к пятой порции виски. Дик выбивается из сил, чтобы не отстать от друга…

Напротив сидят Майкл и Джимми.

* * *

Продержав их три дня взаперти, Кломп на четвертый день вошел в комнату, ставшую местом их заточения, и застыл на пороге с загадочным видом.

– Ну, мои овечки, – сказал он, – что же вы намерены делать?

– Мы свободны?

– У вас есть желание работать? Или нет?

– О, конечно, мы хотим работать! – ответил Майкл.

– Ну, ребята, тогда все отлично! И так как вы кое-чем мне обязаны, то, думаю, не откажетесь поработать со мной… и для меня…

– А какого рода эта работа? – спросил Джимми.

– О! Очень легкая и довольно прибыльная. Вы сами поймете, что таким пташкам, как вы, я не могу поручить серьезную работу! – рассмеялся Кломп.

– Но все-таки…

Кломп взглянул на братьев.

– Идите за мной, – сказал он.

И вместе с юношами он вышел из комнаты. Они поднялись на верхний этаж. Кломп открыл дверь…

На первый взгляд комната напоминала школьный класс. На скамейках, расположенных в два ряда, сидели ученики, наверняка знакомые полиции в качестве ее постоянных клиентов.

Там был, например, Свиндлер – проповедник, который по воскресеньям становился на стул в Центральном парке и ораторствовал о бренности бытия, а в это время его товарищи ловко обшаривали карманы набожных и доверчивых слушателей. Там был некий Кримпсон, член секты трясунов, который во время молений приходил в такой экстаз, что в изнеможении падал на рядом трясущегося единоверца, который потом с изумлением замечал, что его часы унесены злым духом.

Пирсон, добродушный толстяк, ездивший в общественных каретах и замечавший, как правило, уже в дороге, что он сел не в ту карету, после чего карманы его соседей оказывались опустошенными.

Да, здесь были сливки преступного мира!

Эти достойные джентльмены занимали второй ряд скамей, а на первом сидели еще не оперившиеся юнцы, но уже заметно тронутые печатью порока.

Кломп был встречен ропотом восхищения.