Тайны острова Буяна

Мне тоже показалось, что яйцо в моей руке активизировалось. Во-первых, от него стал исходить розоватый свет, а во-вторых, оно так нагрелось, что я с трудом удерживал его в руке. В окружающем мире тоже стали происходить кое-какие изменения. Стены храма, казавшиеся несокрушимыми, вдруг мелко завибрировали и стали расползаться на наших глазах. Похоже, я недооценил монсеньора Доминго. Этот тип знал о Граале гораздо больше, чем я, и использовал свои знания, чтобы воздействовать на загадочное изобретение атлантов в нужном направлении без моего участия. Жар, исходивший от яйца, стал нестерпимым, и я вынужден был отбросить Грааль в сторону. Асмодей довольно оскалился и несколько раз взмахнул руками. Губы его шевелились, произнося одному ему известные заклинания. Это был набор странных слов, из которых я запомнил только одно, звучавшее приблизительно как «мубутек». На фоне подобной роскошной в своем магическом маразме галиматьи мое скромное «крибли-крабли-бумс!» выглядело как-то уж слишком по-плебейски.

— Мы проваливаемся! — в ужасе воскликнул Бернар де Перрон, и, по-моему, недалеко ушел от истины в своем паническом пророчестве.

Мы действительно летели куда-то со страшной скоростью, и нам оставалось только со страхом ждать соприкосновения с твердью.

У меня закружилась голова, но на ногах я все-таки удержался. Зато храм рассыпался в прах. Во всяком случае, его массивные стены куда-то исчезли, и я вдруг увидел Маргариту, лежащую на роскошном ложе и протягивающую ко мне руку:

— Вадимир!

Разумеется, я не заставил себя упрашивать и тут же бросился на ее зов:

— Я здесь, Маргарита.

Ответом мне был взрыв аплодисментов и возгласы «браво». С изумлением я обнаружил, что нахожусь на сцене, где мне уже однажды довелось играть довольно странную роль. В эту минуту самым горячим моим желанием было схватить Маргариту и скрыться с ней за кулисами. Увы, я очень скоро обнаружил, что кулис на сцене не было. Мы оказались в каком-то странном замкнутом пространстве, из которого нельзя было убежать. Куда бы мы с Маргаритой ни поворачивали, повсюду путь нам преграждали невидимые стены. Зато мы очень хорошо видели публику в зале. Я даже разглядел в первом ряду сидящего в напряженной позе генерала Сокольского и дружески помахал ему рукой. Вид Станислава Андреевича не вселил, однако, в меня надежду на благополучный исход дела, ибо в ответ на мой вопрошающий взгляд генерал лишь сокрушенно развел руками. Судя по всему, операция компетентных органов против расшалившихся сил Зла застопорилась в самом начале. Я подозреваю, что они наткнулись на ту же самую невидимую стену, о которую я уже успел обломать зубы. В переносном, конечно, смысле, а не в прямом. Мне ничего не оставалось делать, как только положиться на собственные силы.

— Не бойся, о драгоценный сосуд моего сердца, — сказал я Маргарите, — твой муж не последний маг в подлунном мире.

— Наслышаны, — надула губки Маргарита и, несмотря на присутствие в зале огромного количества зрителей, закатила мне семейную сцену на добрых десять минут драгоценного сценического времени. Я, разумеется, понимал чувства женщины, брошенной на произвол судьбы негодяем мужем, но считал, что место для разборок было выбрано не самое подходящее.

— Он погубил моего отца!

— За это Асмодей будет наказан, — попытался я утешить плачущую Маргариту.

— Какой еще Асмодей? — удивилась она. — Я говорю о монсеньоре Доминго.

Я тоже говорил о монсеньоре Доминго и, более того, ждал с минуты на минуту его появления, но вместо князя Тьмы на сцену неожиданно выкатился Анатолий Степанович Крутиков и уставился на меня осоловевшими глазами.

— Что вы здесь делаете, господин Чарнота? — зашипел он на меня рассерженным гусем. — Вы же срываете нам спектакль!

— Я гениальная находка режиссера. А вы как сюда попали, Анатолий Степанович?

— Я стоял за кулисами, и тут вдруг такое началось! Ведь не было же чертей в пьесе! Я ее сам читал.

— А вы уверены, что прочли ее до конца?

Кругликов покраснел. Я нисколько не сомневался, что Анатолий Степанович так и не одолел постмодернистского опуса Ираклия Моравы под названием «Бал Асмодея» и теперь горько об этом жалел.

— Но ведь массовка не предусмотрена в смете! — привел он свой последний аргумент.

— Эти ребята работают на голом энтузиазме, можете не волноваться на их счет, Анатолий Степанович, — утешил я директора. — Аркадий Петрович Закревский вернулся?

— Я его уволю, этого негодяя, он ведь опять пьян! — вскричал Кругликов в полный голос и тут же с ужасом оглянулся на притихший зал, для которого появление административного работника в самый разгар любовной сцены явилось неприятным сюрпризом. И если встретили Анатолия Степановича жиденькими аплодисментами, то последняя его реплика вызвала гул неодобрения и даже свист отдельных несознательных зрителей, слабо, видимо, разбирающихся в искусстве.

— Все в порядке, — сообщил я залу. — Это добрый волшебник Каракатук, прибежавший на помощь витязю Вадимиру.

— Какой еще Каракатук?! — возмутился Кругликов. — Вы что, с ума сошли, Чарнота?