Тайны Острова Санта Круз

В восемь часов солнце закатилось за горизонт. Я сидела, прижавшись спиной к кабине, глядя назад, на запад. На пять минут оно повисло огненным полушарием над водой, и маленькое белое облако над ним отразило последние солнечные лучи. Спускающееся в океан солнце с повисшим над ним облаком походило на зажженную настольную лампу с белым абажуром, – так ярок был отраженный свет. Солнечные сполохи еще минут двадцать стелились вдоль воды, пока совсем не погасли. На небе стали появляется звезды. Молодая луна повисла справа по борту. К ярко горевшему Юпитеру присоединились Орион и Кассиопея; прямо за кормой повис огромный ковш Большой Медведицы. Вид звездного неба привел меня в состояние, близкое к блаженству. Волны все еще накатывали на транец «Флибустьера» и болтали его из стороны в сторону, но порывы ветра уже не были такими угрожающими. Похоже, ветер больше не будет усиливаться. Еще раз проверив все навигационные огни, я закуталась в спальник и погрузилась в полусон, просыпаясь каждые двадцать минут посмотреть, нет ли поблизости судов.

Когда я окончательно открыла глаза, «Флибустьер» все еще раскачивался на волнах, но ветер совсем стих. Лунная дорожка отражалась с блестящих свинцовых волнах, расцвеченных маленькими океанскими «светляками»: биоорганизмами, иллюминирующими в воде и напоминающими рождественские огоньки, по чьей-то прихоти брошенные в воду. Небо стало еще ярче от Млечного пути и мириад звезд. Я сбросила рифы, и скоро под полным парусом мы входили в залив Сан-Симеон. Было четыре часа ночи.

В заливе пахло соснами. Легкий бриз доносил с высокого берега запах нагретой за день хвои. Значит, тумана тут днем не было, подумала я, бросая якорь в кромешной темноте и ориентируясь по глубине да огням машин, редко проезжающим по знаменитому Первому шоссе. Я была безумно уставшей, но меня не покидало ощущение покоя. Сан-Симеон был моим маленьким раем, тихой гаванью после шторма. «Флибустьер» мягко покачивался на волнах, убаюкивая и успокаивая.

Глава четырнадцатая. Сан-Симеон

Я проснулась в десять часов утра. В иллюминаторы ярко светило солнце. Хорошо было слышно рокот волн, набегающих на прибрежную гальку. Я мгновенно запаниковала и тут же выскочила из кабины в кокпит: я не помнила такого рокота! Я подумала, что якорь освободился от держащего его песка, и нас тащит в сторону берега. Но «Флибустьер» стоял в безопасной глубине лазурной бухточки. Слева от нас возвышался пирс на сваях, который я не могла разглядеть вчера вечером – никаких огней на нем не было. За пирсом было видно пляжные зонтики и точки людей, оттуда же доносился и шум перекатываемых волной камушек: очевидно, часть пляжа была галечной. Прямо перед нами и направо, насколько хватало глаз, расстилался шикарный песчаный пляж с невысокими скальными навесами. Людей там почти не было.

Позавтракав, я спустила байдарку на воду. Грести было подозрительно легко; я подумала, что назад к «Флибустьеру» мне придется выгребать против течения. Перед береговой линией было видно листья и крепкие стебли кельпа, и я лавировала между водорослями, стараясь не зацепиться выступающим из днища байдарки пластмассовым плавником-скегом. Эти бурые водоросли , так необходимые для процветания подводной тихоокеанской фауны, часто образует непроходимые заросли, и запутаться в них движком мотора – нечего делать. Я была рада, что накануне не попала в эти дебри. Впрочем, все вчерашние страхи и переживания оплачивались сторицей: красота вокруг была необыкновенная. Сан-Симеон напомнил мне Восточный Крым: те же холмы, широкие дикие пляжи, камни-островки, торчавшие из воды. Вода была обжигающе холодной, но светило солнце, и песок был теплым, почти горячим. Искупавшись, я легла около воды и закрыла глаза, блаженствуя. Я думал о Мишке, оставшемся в Монтерее. После вчерашней болтанки я была рада, что его не было на борту «Флибустьера», и решила, что брать его с собой на такой маленькой подвижной лодке было бы нечестно. Пусть растет себе на воле, гоняет гусей и охраняет молодой сад. Я улыбнулась, вспомнив, как Сережка поцеловал меня на прощание, а Мишка солидно протянул лапу для пожатия.