Тайны Парижа

«Я убеждена, что вы придадите должное значение этому письму и придете за ним сами сегодня вечером, в восемь часов с половиной, на улицу Масон-Сорбонна, N 4. Я вас жду и остаюсь вашим старинным другом.

Блида».

Автор письма был прав, предположив, что семь лет спустя Эммануэль должен был забыть о нем. Действительно, Эммануэль Шаламбель удивился и понял, что письмо полковника Леона дорого обойдется ему.

Но не вопрос о деньгах пугал молодого маркиза. Он был достаточно богат, чтобы заплатить несколько тысяч франков Блиде взамен письма. Его страшило само письмо. Что в нем заключалось?

Испуганное воображение нарисовало Эммануэлю роковые последствия, которые могло повлечь это письмо. Благодаря ему Блида может овладеть тайной «Друзей шпаги», а подобная тайна в руках легкомысленной женщины могла привести в ужас.

Маркиз увидал себя на скамье подсудимых оговоренным, оклеветанным благодаря наветам, которые может возвести эта женщина. Он нетерпеливо позвонил. Вошел Жан.

– Где посыльный? – спросил маркиз.

– В передней.

– Введи его. Посыльный явился.

– Кто дал тебе это письмо?

– Дама, на углу улицы Школы Медиков; она ждет ответа.

– Передайте этой даме, – ответил Эммануэль, – что ее желание будет исполнено сегодня вечером.

– Сударь, вы ничего не напишете?

– Это лишнее.

Посыльный, которому маркиз дал сто су, поклонился чуть не до земли и вышел. Эммануэль, сильно встревоженный, провел почти весь день, припоминая, при каких обстоятельствах мог ему писать полковник Леон.

– Как странно, – повторил он несколько раз, – не успел Мор-Дье сказать мне, что мое счастье не может быть вечно, как со мною уже случилось несчастье, первое в течение семи лет. Не принадлежит ли он к числу людей, встреча с которыми приносит несчастье?

Но так как маркиз был богат и обладал уверенностью, которую дает богатство и которая дает возможность идти прямою дорогою в жизни, то он кончил тем, что разуверил себя.

– Впрочем, – решил он, – я куплю это письмо, сколько бы она ни запросила за него, а молчание Блиды приобрету годовой рентой. С деньгами достигают всего, даже спокойствия совести.

Последнее умозаключение явилось у маркиза, когда он входил в шесть часов вечера в столовую, где его ожидали жена и дети. Маркиза встретила его, спокойно улыбаясь. В эту минуту приехал один из их друзей, и все они сели за стол. Этот друг был молодой провансалец, умный и одаренный пылким воображением южан, склонных видеть во всем чудесное; звали его Октавом де Р.

– Скажи, Октав, – спросил маркиз, – ты суеверен?

– Как итальянец.

– Веришь ты, что есть люди, которые приносят несчастье?

– Да, верю.

– Серьезно?

– Конечно. Маркиза улыбнулась.

– Значит, – продолжал маркиз, – ты поверишь следующему: человек, вполне счастливый, встречает другого, который предсказывает ему несчастье, и оно сбывается…

– Вполне.

– Ах, господин Р., – сказала маркиза, – это уж слишком!

– Нет, сударыня, это верно.

– Неужели! Но откуда вы-то это знаете?

– Я могу служить примером.

– Вы?

– Да.

– Что же с вами случилось?

– В Париже есть человек, приносящий несчастье. Однажды вечером я встретил его в салоне, где я играл в карты. Он сел позади меня, и я проигрался. На другой день он поздоровался со мною на бульваре, и две минуты спустя я оступился и упал.

– Ах! Вот это уж действительно слишком, – пробормотал Эммануэль.

– Спустя две недели, после этого происшествия, – продолжал рассказчик, – у меня была дуэль. Была весна. Отправляясь в карете на место поединка, я снова встретил этого человека, и час спустя удар шпаги уложил меня на шесть месяцев в постель.

– И ты думаешь, что всего этого не случилось бы, если бы не пагубное влияние этого человека?

– Разумеется; мне всегда везло. Если бы я был королем, то издал бы закон об изгнании подобных людей.

– Это было бы благоразумно, – пробормотал маркиз. Эммануэль постарался улыбнуться, но было заметно, что он взволнован. Из-за стола он встал в восемь часов под впечатлением странных, мрачных предчувствий. Он не забыл о своем свидании с Блидой и предоставил жене занимать господина де Р.

Маркиз приказал заложить лошадь в карету – в свою холостую карету, как он выражался, – везти себя на улицу Дофин и остановиться на углу улицы Сент-Андре. Как человек благоразумный, он не хотел посвящать своих людей в посещение им авантюристки, женщины, живущей в этом мрачном доме. Но эта предосторожность дорого обошлась маркизу. Когда он вышел из кареты и быстро направился по улице Сент-Андре, погруженный в думы и вспоминая о мрачном предсказании барона де Мор-Дье, он нечаянно толкнул какого-то прохожего.

– Невежа! – крикнул ему прохожий, который был немного пьян.

– Сам ты невежа, мужик, – ответил маркиз, поднимая трость.

Пьяный обернулся и сказал:

– Если кто поступает невежливо, то извиняется, а не обзывает мужиком, как поступили только что вы.