Тайны Парижа

– Да, на первый взгляд, я жестока и несправедлива. Но разве вы забыли уже, что я вам говорила в тот день, когда вы нагнали меня по дороге в Германию: «Если вы хотите любить меня и ехать со мною, то должны ожидать всего, не удивляться никакой странности в моей жизни и не спрашивать о тайне моего непонятного поведения»?

– Это правда, – прошептал молодой человек. – Но разве вы не посвятили меня в тайны вашей жизни, не сделали меня сообщником вашего ужасного замысла, разве я не сделался в ваших руках, как вы сами только что сказали, послушным орудием?

– Да, конечно, а так как вы настаиваете, то я открою вам и последнюю тайну.

Арман вздрогнул.

– То, что я задумала, еще не окончилось Баденом, так как, по моему приказанию, вы были секундантом несчастного Фредерика Дюлонга, который в настоящую минуту умирает.

– Ну, и что же?

– Оно не кончилось также и в Париже, – прибавила Дама в черной перчатке.

– Как! А де Флар?

– Де Флар не был последним из убийц, которых я преследую.

Арман снова вздрогнул.

– Тот, кого мне остается убить, – продолжала Дама в черной перчатке, – был их начальником, образовал их ассоциацию, толкнул на путь преступлений, того…

– Что же? – спросил с тревогой Арман.

– Того я хочу погубить без вашей помощи.

Она произнесла эти слова с дрожью в голосе, как будто ужасная борьба происходила в ней.

– О, разве я не принадлежу вам телом и душою? – воскликнул Арман. – Я готов исполнить все, что вы мне прикажете…

«Майор прав, – подумала Дама в черной перчатке, – судьбы не избежишь».

Затем она прибавила вслух:

– Ну, что ж, пусть будет так! Вы снова сделаетесь моим орудием. Вы будете в моих руках ужасным орудием мести. Я хотела избегнуть этого, но судьба решила иначе.

– Я вас люблю, – страстно прошептал Арман. Молодая женщина встала и протянула ему руку.

– Приходите ко мне завтра, – сказала она. – Я буду ждать вас в полдень. Прощайте.

Арман, опьяневший от счастья, проводил ее до кареты и в последний раз покрыл ее руку поцелуями.

Час спустя Дама в черной перчатке вернулась домой и застала графа Арлева, сидящего у камина в будуаре.

– Вы были правы, мой бедный Герман, – сказала она ему, – люди не избегнут своей судьбы.

Майор вздрогнул.

– Я много раз собиралась простить Армана и сначала хотела избавиться от его преследований, от его любви, потом я почувствовала жалость к нему и хотела пощадить его, но судьба решает иначе. Он сам приговорил себя.

– Значит, он придет?

– Да, – вздохнула она.

– Когда?

– Завтра.

– И этот жестокий, ужасный план, который вы составили…

– У меня хватит силы привести его в исполнение. Голос Дамы в черной перчатке дрогнул; майор Арлев взглянул на нее и проговорил:

– Мне кажется, что вы не достаточно заглянули в глубину своего сердца, сударыня.

– Что вы хотите этим сказать?

– Человека, которого вы собираетесь безжалостно погубить за то, что его отец убил вашего мужа…

– Ну?

– Вы полюбили этого человека!

Дама в черной перчатке вскрикнула и побледнела.

– О! Нет, нет, – проговорила она. – Нет! Вы лжете, Герман; нет, это невозможно! Я любила и буду любить только того, по ком я ношу траур! Я маркиза Гонтран де Ласи!

Она гордо выпрямилась и прибавила:

– Ну, что ж! Допустим, Герман, что вы сказали правду, что я люблю этого молодого человека, но разве я перестала быть рабой своей мести? Я погублю его, несмотря ни на что, потому что должен быть наказан его отец, этот бандит с седыми волосами, у которого только одно уязвимое место: его сын!

XLIII

По отъезде Дамы в черной перчатке Арман заперся у себя в рабочем кабинете. Опустив голову на руки, смеясь и вместе плача, он в течение нескольких минут был опьянен восторгом от предвкушения ожидавшего его участия в мести, которое должно было явиться ему залогом прощения.

Вошел Иов.

– Что тебе надо? – резко спросил он его. – Ты снова явился надоедать мне своими наставлениями?

Иов грустно покачал головою.

– Вовсе не за этим, – ответил он.

– Так за чем же?

– Один из ваших друзей желает вас видеть.

В течение последней недели много различных посетителей являлось в маленький отель, но Арман неизменно отказывал всем, и Иов на этот раз только для проформы вошел доложить ему; но каково было его удивление, когда Арман ответил:

– Ну, что ж, проси войти…

– Как! – пробормотал Иов. – Вы даже не спрашиваете, кто это?

– Но ведь это один из моих друзей…

– Положим, – согласился старый солдат, не понимавший, что горе делает безмолвным и заставляет искать абсолютного уединения, зато радость производит совершенно обратное действие.

В продолжение часа Арман был счастлив: следовательно, он мог принять своего друга. Иов отворил дверь и доложил: «Господин Мориц Стефан!».

Арман встал, сделал несколько шагов навстречу журналисту и радушно протянул ему руку.

– Вы редкий гость, дорогой мой, – приветствовал он его.

– А вас невозможно застать, мой милый Арман.

– Вот как! Разве вы были у меня?

– Раз десять. Но вы вечно отсутствовали: то вы уезжали в Баден, то вас просто не было дома.

– Я провел лето в Германии, – ответил сын полковника.

– С Дамой в черной перчатке? – насмешливо спросил Мориц.

Арман смутился.