Тайны парижских манекенщиц

Другие случаи, которых следует опасаться, происходят со звездами театра и кино, чья обидчивость часто ставит всех в затруднительное положение. Однажды я должна была позировать для совместной фотографии с кинозвездой, столь же красивой, как и знаменитой, ею восхищались все, видевшие ее на экране. К несчастью, она не предусмотрела, что я была высокой, а она нет. Неудобство ситуации она оценила сразу. Стоило взглянуть на меня, как ее лицо застыло. Последующие минуты оказались испытанием для всех: для нее, так как она без особой надежды пыталась показать себя; для меня, так как я безнадежно старалась выделить ее, отступая на задний план. А фотограф, ко всему прочему, видел, что актриса не умеет позировать. Вдруг у нее возникла идея, которая покончила со всеобщим замешательством: «Думаю, более занимательным будет, если я встану на колени среди вороха развернутых тканей. А вы – встанете рядом со мной». Ее решение было принято, но ни один из снимков никогда не был опубликован, а позже я узнала, что она воспротивилась публикации.

Не хочу быть несправедливой: среди актрис есть очаровательные женщины. К примеру, Симона Ренан, самая грациозная и красивая.

И признаюсь в своей большой любви к Марлен Дитрих, которая вызывает в наших салонах симпатию за свою обходительность и простоту. Однажды она сделала мне приятный комплимент:

– Фредди, у вас шея а-ля Модильяни[211].

– Мадам, вы не в силах оценить удовольствие, которое мне доставили. До сих пор меня сравнивали только с лжетощими и нитевидными моделями Жан-Габриеля Домерга[212].

Она добавила мне радости и смущения, сказав, что я «совершенно в своем жанре», и заказала несколько платьев из представленных мною. Она и не подозревала, что с пятнадцати лет была моим женским идеалом. Моя скромность в тот день подверглась суровому испытанию.

Что касается светских женщин, они очень красивы и зачастую более просты, чем старлетки, которым не хватает рекламы.

Марлен Дитрих в муслиновом платье, скроенном по косой, Голливуд, начало 1930-х гг.

Нет ничего лучше герцогини с ее непринужденностью или даже принцессы, как Бегум[213], которая каждый раз по-дружески приветствует меня: «Добрый день, Фредди», – в Довилле, Биаррице или Каннах во время торжественных показов. Бывшая королева красоты, она с успехом может выступать и сейчас – настоящая дама, высокая (даже выше меня), с исключительным достоинством. Обладая редким вкусом, она умеет выбирать платья. Я была горда, когда она заказала несколько моделей из «моей» коллекции.

В отличие от крикливых выскочек, настоящую светскую женщину создает не объем перемещаемого ею воздуха. Примером истинно великой дамы может служить графиня Парижская[214]. Как-то продавая конверты на благотворительной лотерее «Синей Ночи», я впервые увидела ее на вручении премии «Интералье»[215]. Не будучи знакомой с этой веселой и очаровательной женщиной, чей стол был уже завален моими конвертами, я подошла к ней и без малейшего стеснения настояла, чтобы она купила еще. Тогда она попросту опустошила мою корзину. Представьте мое смущение, когда я позже узнала, что запросто подошла к той, кто в иных условиях могла бы быть нашей королевой.

Увы! Не все знаменитости отличаются простотой в обращении. Известные люди часто относятся к типу существ, с которыми трудно ужиться. Мне доводилось слышать вопли, видеть нервные срывы из-за слишком или не слишком тесного платья, а некая дама оказалась на сантиметр шире модели!

Мне встречались удивительные экземпляры. Например, американка, вышедшая замуж за представителя одной из великих имен Франции, в тридцать пять она выглядела на все пятьдесят, и вскоре выяснилось почему. Едва она вступала в примерочный салон, как тут же извлекала из сумочки фляжку, какие американские богачи любят наполнять джином и носить в заднем кармане брюк. За время одной примерки она отхлебывала из фляжки два или три раза, каждый раз осторожно закрывая бутылку крохотной золотой пробкой. И безразлично таращилась по сторонам своими давно потускневшими, но когда-то прекрасными голубыми глазами. Они поблекли, как волосы и голос, в котором вдруг проскальзывали крикливые нотки, подчеркивающие сплав непонятных слов. Тощая до жалости, она шаталась при ходьбе, как пьяный клошар[216].

Ее пример позволил мне окончательно понять, что, помимо стиля, элегантности, любезности или терпения с фотографами, выносливости с рисовальщиками, манекенщицы должны обладать и незаурядной дипломатичностью.

Глава V Мы из моды