Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма

– Сдаюсь, сдаюсь, – взмахнул руками Редактор.

– И вообще, Санкт-Петербург – уникальный город. Только здесь пересекаются две космические эстафеты: эстафета культуры, межнационального общения и торговли – из Александрии, и эстафета государственной мощи – из Персеполя. Только здесь они сбалансированы! И лежит город на оси веретена космических волхвов.

– Где? Где лежит? – опешил Продюсер.

– На оси Мемфис – Фивы – Александрия – Царьград – Киев – Санкт-Петербург. Все, ребятки, до следующей встречи. Николай заждался, а я ему гостинца обещал.

– Держи-ка спаситель, – Издатель извлек жестом фокусника из сумки подарочную бутыль французского коньяка.

– Благодарствуем барин, – улыбнулся офицер, в голосе его слушалась тонкая издевка. – Сто лет такого не пивали. До встречи!

– Поклон господину Вышемирскому, – хором ответили все.

Глава 12

Обратная дорога началась с казуса, впрочем, не очень омрачившего начало путешествия или точнее, его конец, потому как это было возвращением назад в порт пяти морей столицу нашей родины Москву.

Издатель, уверенно направляющий нашего автозверя в сторону дома, на развилке Московского шоссе твердой рукой подвернул руль в сторону широкой бетонной полосы. Продюсер вяло возразил:

– Ты уверен, что мы в Москву едем?

– А ты как считаешь?

– Увидим, – философски рассудил Продюсер, и оказался прав. Широкий проспект через дом оказался совершенно не Московским, а очень даже Дунайским, правда, надо отдать должное, тоже проспектом. Однако через пять минут уперся в железнодорожные пути, на чем и прекратил свое существование. Издатель крутанул руль.

– Не понял… – удивился он, – Это что ж, та хилая тропка и была дорогой на Москву?

– А то! – хмыкнул Продюсер, – Чуть дальше поверни налево, и по параллельной улочке выскочим на трассу «Россия».

– Не пущает нас Питер! – хихикнул Редактор, – Крутит, как лешак. Водит по кругу. Колдовское место.

– Да имел я их в виду, – сквозь зубы процедил всегда спокойный Издатель, – Вот и трасса!

Машина рванула, как хороший конь, чующий дорогу к дому. За окнами отлетали назад, к берегам Невы, километровые столбы. Домой! Домой! Хватит Шлиссельбургских старцев, вечных сторожей, Харонов на пароме, улыбающихся злобных сфинксов, египетских мостов, Медных всадников, кусающихся грифонов. Хватит! Домой!

«Акула» опять уверенно глотала куски раздолбанного автобана с гордым именем «Россия». Не обращая внимания на призывную вывеску, пронеслась мимо уже знакомой деревни с аппетитным названием «Харчевня».

– Так что, будем делать кино? – как о чем-то совершенно не известном спросил, протирая глаза, Продюсер.

– И ты как считаешь? – откликнулся Редактор.

– Материала не хватает.

– Материала!!!

– Ну, не то что бы материала так сказать видового ряда кот наплакал. Стены там, казематы, ужасы царизма, свинцовые воды, кровавые закаты, всадник, поднявший Россию на дыбы. Салат, одним словом, гарнир. Нет основного блюда. Как там пишут, – Продюсер почесал затылок, – «От шеф-повара». Нет самого цимуса. Изюминки. Всего того, что нам деды наговорили и того, что в Шлиссельбурге привиделось. Этого-то нет.

– И что ты предлагаешь? – не отрывая взгляда от дороги, спросил Издатель.

– Давайте все это сделаем компьютерной графикой. Скажем так. Извержение Везувия. Дым столбом. Пепел в небеса вместе с огнем и камнями. Потом этот гриб превращается в крест. Огненный крест с дымом пожарищ. Потом отъезд камеры, и это уже крест, который несет Христос. Потом крупно лицо Христа с терновым венцом… И таких картинок штук десять.

– И потянет это штук на пятьдесят в баксах, – закончил за него Редактор.

– Не меньше, – согласился Продюсер, – Зато картинка, зато размах.

– Как в «Турецком гамбите» ― одни эффекты и два грамма мысли. Думай, что предлагаешь.

– Предложи сам, – буркнул и обиделся телегений.

– Не знаю! Не знаю, господа офицеры, не знаю. Но все не так. Все надо делать не так, – Редактор погрузился в раздумья.

Перед его мысленным взором мелькали образы Христа и Марии Магдалины, крест Иоанна Крестителя и картина извержения Везувия. Иисус Навин, ведущий в бой полки израильтян, очень напомнивший ему князя из Ордена Нево, ведущего в бой своих дружинников. Затем он увидел город Ниен в устье Невы как бы с высоты. Словно он парил над городом. Редактор попытался рассмотреть его получше, но это уже был другой город, чуть в другом месте и с другой крепостью. Редактор узнал ее: Петропавловка. Затем он увидел Медного всадника, скачущего по мостовой Невского проспекта и высекающего подковами коня искры из гранитных камней. «Чушь какая-то, – подумал он, – Я у Пушкина эту поэму как раз и не люблю». Редактор отскочил от мчащегося императора и очутился прямо между сфинксами. Гигантские кошки привстали на своих пьедесталах и злобно смотрели на него, охаживая себя по бокам хвостами и готовясь к смертельному прыжку. Четыре их стражника-грифа распустили крылья и так же жутко улыбались своими кошачьими мордами. «Вот грифонское отродье, – опять зло подумал Редактор, – Так бы и врезал по мяукающим харям».