Тайны Ракушечного пляжа

Потом была невероятно самоуверенная девица — член молодежного союза Умеренной коалиционной партии, абсолютно уверенная в том, что станет первой женщиной министром финансов Швеции. Не премьер-министром, а именно министром финансов. Она знала идеальное решение шведских экономических проблем. Знала она идеальные решения и на все остальные случаи и молниеносно, четко, с холодной улыбкой парировала любые возражения. Ее невозможно было слушать без содрогания.

А еще… Господи, вот это было сборище… Еще там был новый Стенмарк[7] из Векшё. Ему было всего десять лет, и он каждую неделю ездил на склоны итальянских Альп. Слаломом он занимался с двух лет.

Потом какая-то отвратительная девица, которая трясла волосами, выпячивала грудь и выглядела очень сомнительно. Она сделала карьеру в какой-то ученической организации и выдавала себя за феминистку. Не помню, в какой именно области она должна была достигнуть вершин.

Был, естественно, и такой мелкий, скользкий торгаш, из тех, что выманивают у приятелей выданные родителями на неделю деньги, воруют яблоки у одного соседа и продают другому. Ему удалось четыре года подряд становиться лучшим продавцом рождественских газет.

Всех я уже и не помню. Нас собрали пятнадцать человек. И я, соответственно, был писателем будущего. Полный бред. Сначала нас фотографировали: отвезли километров за двадцать, на строительство какого-то шоссе. Надо было вставать на прямой, свежезаасфальтированной дороге, уходящей куда-то в поля — движение на ней еще не открыли, — и победоносно смотреть в объектив. «The dream team».[8] Потом — обратно в редакцию, на индивидуальное интервью. Мы вынуждены были сидеть в приемной и пялиться друг на друга, а затем по одному заходили к журналисту. Дальше последовала общая дискуссия, которую записывали на пленку. Все пятнадцать человек должны были обсуждать будущее. В результате получилось несколько разумных и толковых монологов. Но из обсуждения ничего не вышло. Только феминистка сцепилась с новым Юсси Бьёрлингом и чуть его не избила. Я вообще не понял почему, ведь тот почти ничего не говорил и вообще казался весьма добродушным. Но чем-то он ее страшно провоцировал. Может, какой комплекс, связанный с отцом.

Вечером в специально снятом зале состоялся банкет. За столом восседали и Мини-Стенмарк, и Мини-Юсси, и вся остальная компания. Предполагалось, что когда нас предоставят самим себе, мы сможем расслабиться, но журналисты не могли усидеть на месте. Они заглядывали в дверь, махали нам руками и улыбались. Им, вероятно, хотелось поймать момент, когда начнется блистательная застольная беседа гениев. Но никто не сказал ни слова. Это был самый молчаливый ужин, на каком мне доводилось присутствовать. Политически активная девушка периодически посматривала в сторону журналистов, но, поняв, что никто не собирается фиксировать ее мудрые изречения, решила, что открывать рот не имеет смысла. Феминистка, похоже, растратила весь порох и выглядела очень усталой. Мы ели, тщательно пережевывали пищу, приборы позвякивали о тарелки. Помнится, вся затея с ужином потерпела полное фиаско.

— Теперь ты просто обязан сказать, что это были за люди, — сказала я.

— В смысле, имена? Господи, я не помню.

— Но ведь кто-нибудь из них стал знаменитым?

— Нет. Никто из этих пятнадцати человек не прославился. Во всяком случае настолько, чтобы его имя стало известно общественности. Я никого из них не видел ни в прессе, ни по телевизору. И это совершенно естественно. Определить человека в элиту завтрашнего дня! Этого хватит, чтобы потопить его окончательно. Когда я увидел наш групповой снимок во весь разворот, мне стало дурно. А перед ним была еще и моя фотография: серьезный молодой поэт с меланхоличным взглядом из-под непокорной светлой челки. А в подписи упоминались имена мамы и папы. И даже дедушки.

Рассказывая, он долил нам вина. По столу заходили красные тени. За окном стояла кромешная тьма, без малейших проблесков света.

— От этой статьи мне чуть плохо не стало, — продолжал Йенс. — Я тогда уже второй семестр учился в Институте журналистики и как раз шлифовал следующий сборник стихов, но твердо решил поставить на этом крест. Навсегда. Я бросил институт прямо посреди семестра. Начал работать на почте и, скопив немного денег, на несколько лет отправился путешествовать. Марокко, Индия, Австралия, ну, как обычно.