Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона

Лобачев попытался сгладить противоречия. Однако… Вряд ли обоснованно видеть в Никоне изувера и садиста, сурово карающего вчерашних соратников только за то, что они не пожелали пресмыкаться перед ним. Да и Алексей Михайлович не такая уж марионетка, чтобы не защитить того, чьими проповедями восторгался совсем недавно, если ссора между близкими ему людьми вспыхнула из-за разновидности крестных знамений и поклонов. Нет, тот накал страстей, который наблюдался в стане правящей партии «боголюбцев» в июле — августе 1653 г., спровоцировали разногласия на порядок принципиальнее, чем спор об обрядовых нормах, при всей их важности для православного человека середины XVII века.

К тому же «памятку» Никона все же верно относят к концу февраля 1653 г., ибо помимо Аввакума о том же хронологическом промежутке упоминает второй герой событий — сам Иван Неронов. Процитируем источники. «Житие» Аввакума: «Когда поставили его патриархом, так друзей не стал и в Крестовую пускать! А скоро и яд отрыгнул. В Пост Великий прислал памятку в Казанскую к Неронову Ивану… А в памятке Никон писал: “Год и число. По преданию святых апостолов и святых отцов не подобает в церкви творить поклоны на коленях, но в пояс бы вам творить поклоны, а еще тремя перстами креститься”. Мы ж, сойдясь меж собой, задумались. Чуем, быть зиме. Сердце озябло. Ноги дрожат. Неронов оставил мне церковь, а сам скрылся в Чудов и неделю в келейке молился. И там ему от иконы голос был во время молитвы: “Время пришло страдания! Подобает вам неослабно страдать!”

Он мне о том плача сказал. Потом сказал коломенскому епископу Павлу… потом Даниле сказал, костромскому протопопу, потом и всей братье сказал. Мы же с Данилой написали из книг выписки о сложении перстов и поклонах и подали государю. Много написали. Государь же, не знаю где, скрыл их».

Из письма И. Неронова С. Ванифатьеву от 13 (23) июля 1654 г.: «Воистинну… не своею волею, но по благословению Божию… во 161 году на первой недели великаго поста гласу пришедшу от образа Спасова сице: “Иоанне, дерзай! И не убойся до смерти! Подобает ти укрепити царя о имени моем. Да не постраждет днесь Русия, яко же и юниты”!»

Перед нами два дополняющих друг друга свидетельства о нависшей над древнерусскими обрядами угрозе «на первой неделе Великого поста» 1653 г. то есть с 21 по 27 февраля (с 3 по 9 марта). Недаром Неронов вспомнил униатов, а Аввакум подчеркнул, что беда пришла скоро после возведения Никона в патриархи. Следовательно, «памятку» «собинный друг» государя обнародовал по окончании Масленицы 1653, а не 1654 г. Понять зачем, помогает наблюдательный Родес. Из депеши от 10 (20) марта 1653 г.: «Со дня на день ожидали возвращения посланнаго в Польшу гонца. Но он до сих пор не прибыл. Его промедление не предвещает ничего хорошаго. Здесь ходит также слух по городу, что он арестован в Польше, и, сверх того, что все русские купцы, бывшие в Смоленске, задержаны с их товарами… Как только это известие распространилось, знатнейшие господа, но особенно господин Микита Иванович Романов, которого… вообще никогда не требуют в Кремль, когда что-нибудь важное происходит, заседали вместе 1—3 дня и очень прилежно занимались некоторыми в высшей степени важными для государства делами…

Здесь недавно патриарх сделал совершенно неожиданно визит господину Миките Ивановичу Романову… Во время этого визита он укорял упомянутаго господина, что за причина, что он не является, когда другие знатные господа ходят в Кремль, и почему он так долго остается холостым. На что упомянутый господин Романов отвечал, что господин отец патриарх отлично знает, из какого рода он происходит, и если бы он пришел в Кремль и в Думу, то с ним должны бы поступить сообразно его роду. Л если бы он женился, то и ему, и его будущей супруге должны бы оказать подобающия почести и дать место. На что патриарх очень его упрашивал, чтобы он обещал ему жениться, а что касается места в заседании сообразно его роду, то пусть он об этом не безпокоится. Об этом позаботится он (патриарх) и доставит ему, что ему надлежит от Бога и по праву. На что господин Романов обещал ему это (жениться). После чего они дружелюбно разстались»^{50}.[7]