Памятник тогда ещё только начинал строиться и, следовательно, не имел тех прекрасных и гигантских размеров, которыми славится в настоящее время, но, судя по тому, как человек этот глядел на него, невольно казалось, что воображение уже рисует перед ним живыми красками всё будущее великолепие этого здания, стоимость которого он, вероятно, старался определить. Человек этот был, скорее всего, иностранцем и, судя по одежде, принадлежал к монашескому ордену августинцев; наряд его отличался простотой, не свойственной обычной роскоши одеяний римского монашества. Он был худощав, но его черты и вся фигура дышали силой и энергией. Он вёл тихий и благочестивый образ жизни, когда по поручению, возложенному на него начальством, принуждён был войти в сношения со всеми степенями римского духовенства; тут он сделался очевидцем таких вещей, которых ум человеческий не в силах постигнуть. До отъезда своего в Рим он глубоко благоговел перед святейшим престолом, но, побывав здесь, возвратился на родину разгневанный и возмущённый развращённостью римско-католического духовенства. Повязка, по собственному его выражению, спала у него с глаз, и истина предстала ему во всей её отвратительной и отталкивающей наготе.
Власть папы потеряла в его глазах прежнее своё высокое значение, когда он увидел, что она основана единственно на лжи и мошенничестве, достойных всякого презрения.
Рим отдыхал между тем в сознании своего двойного могущества, не подозревая, что возбудил против себя ненависть человека, которому суждено было впоследствии так глубоко потрясти его спокойствие. Человек этот был
Отец его,
Мартин Лютер сделал большие успехи в латинском языке и прочих науках. Тот, кому двадцать лет спустя суждено было попрать папскую власть, часто нуждался в самом необходимом и по примеру своих бедных товарищей принуждён был петь по улицам псалмы. Он отправился в Эрфурт и стал читать там лекции по философии Аристотеля. В это время он нашёл в университетской библиотеке латинскую Библию и с удивлением заметил, что она содержанием своим отличалась от прочих библий. С этой минуты он с жаром предался изучению Священного писания в самом подлиннике и почерпнул в этом трудном предмете познания, о существовании которых не подозревала большая часть духовенства того времени. Страсть к научным исследованиям породила в нём желание сделаться монахом.
Отец его хотел, чтобы он пошёл по юридическому факультету. Лютер колебался, пока одно ужасное происшествие, так сказать, не втолкнуло его в монастырь. Во время путешествия из Манфельда в Эрфурт молния наповал убила на глазах Лютера его друга Алексея; эта смерть так поразила его, что он тотчас же вступил в монастырь августинцев. Это было в 1505 году. Лютер вскоре отличился там своими достоинствами, и настоятель, желая дать ему возможность продолжать богословские занятия, освободил его от монастырских послушаний. Произведённый в сан священника в 1507 году, он получил профессорскую кафедру в Виттенбергском университете, незадолго до этого основанном Фридрихом, курфюрстом Саксонским.
Тут гений его проявился; цепи схоластической философии стали ему невыносимы, и он решился освободить человеческий ум от рабского состояния.
Смелость и новизна его убеждений увлекли большую часть любознательных учеников, и, таким образом, в университете у Лютера образовалась группа приверженцев. По возвращении в Виттенберг он получил место проповедника, а в 1512 году стал там профессором богословия.
Достигнув этой степени, он всецело предался изучению Священного писания. Лютер подробно изучил наследие древних писателей и отцов церкви, владел греческим и еврейским языками, проповедовал с увлекательным красноречием, так что вскоре имя его сделалось известным среди учёных и популярно в народе. В 1518 году в окрестностях Виттенберга появился доминиканский монах Тецель, торгующий индульгенциями. Лютер как защитник правды энергично восстал против этой отвратительной торговли священным; продавец индульгенций, который вместе с тем был одним из первых комиссаров, отвечал ему с колкостью и заносчивостью. Лёгкий спор вскоре обратился в диспут, из которого Лютер вышел победителем. Воодушевлённый первым успехом, он прибил к дверям Виттенбергского собора 95 тезисов, в которых развивал свои убеждения.
Доминиканец Гокерштратен, из Кёльна, доктор Экинс, из Ингольштадта, и Приериас, римский монах, один за другим восставали против него; но они не прибегали ни к каким новым доказательствам и оправдывали индульгенции лишь непогрешимостью папы.