Тайны рыболовной дипломатии

Премьер-министр Норвегии Й. Столтенберг приветствует Президента России Д. Медведева перед началом переговоров в Осло по разделу Баренцева моря

Небрежность, неясность, двусмысленность…

Сам Договор о разграничении содержит: Преамбулу, 8 статей, Приложение I. Вопросы рыболовства, Приложение II. Трансграничные месторождения углеводородов и карту-схему, иллюстрирующую линию разграничения.

В Преамбуле, состоящей из 9 положений, три относятся к рыболовству, управлению ресурсами, экономике прибрежных регионов, традиционности российского и норвежского рыболовства в Баренцевом море. Эти три положения, хотя и носят констатирующий аспект, тем не менее, реально оценивают сложившееся сотрудничество между Россией и Норвегией. К недостаткам этих положений относится небрежность их изложения. Так, совершенно не используются в договорной практике такие выражения, как «…прибрежных рыболовных сообществ…» (абзац 6). Что это такое? Нет таких определений и в Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Или другое выражение в абзаце 8 – «рациональное управление живыми ресурсами в Баренцевом море». Во-первых, термин «рациональное» используется, как правило, в увязке с использованием морских живых ресурсов и, как правило, не применяется в увязке с управлением. Во-вторых, применительно к живым ресурсам употребляется, чаще особенно в преамбуле, словосочетание «морские живые ресурсы». Справедливости ради следует отметить, что разработчики Договора о разграничении в пункте 3 статьи 4 все же употребляют словосочетание «морские живые ресурсы». Но тогда возникает вопрос, это что, одно и то же: живые ресурсы в преамбуле и морские живые ресурсы в статье 4? Не должно в таком ответственном межгосударственном Договоре о разграничении уже в Преамбуле допускать такие, мягко говоря, небрежности.

Что же разграничили?

В наименовании Договора о разграничении по всему тексту говорится о каких-то «морских пространствах», под которыми, исходя из Преамбулы, имеющей ссылку на положения Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, можно предположить, что разграничение осуществляется как 200-мильных экономзон, так и континентального шельфа. Вместе с тем, из статьи 1, в которой даются координаты линии разграничения, а сама линия обозначена на карте-схеме, не указывается, где проходит линия разграничения 200-мильных экономзон, а где она является еще и линией континентального шельфа. Между тем, для целей рыболовства, и особенно для капитанов рыболовных судов, осуществляющих промысел морских живых ресурсов в Баренцевом море, эти знания крайне необходимы для повседневной работы. Можно предположить, что в целом, на всем своем протяжении почти в 950 миль, эта линия является линией разграничения между Россией и Норвегией континентального шельфа. Что же касается разграничения 200-мильных экономзон, то вновь можно только предположить, что оно проходит в южной материковой части от точки 1 до точки 2, а затем от точки 5 и далее к точкам 6, 7. Что же касается морского участка между точками 2, 3, 4 и далее к точке 5 протяженностью с юга на север около 300 миль, то здесь российская 200-мильная зона, отсчитываемая от острова Новая Земля, не доходит до этой линии. Следовательно, в этом районе остается открытая часть Баренцева моря (ОЧБМ), где промысел будет осуществляться с учетом мер регулирования НЕАФК и СРНК.

Таким образом, с вступлением в силу Договора о разграничении, российские федеральные органы обязаны издать соответствующие нормативные акты, обозначающие координаты прохождения внешней границы 200-мильной исключительной экономической зоны и внешней границы континентального шельфа России в Баренцевом море.

Анализ прохождения линии разграничения так называемых морских пространств показывает, что она на большей своей части расположена восточнее Границы полярных владений России 1926 года. Это, во-первых, ведет к потере российским рыболовством промысловых участков площадью более 50 тыс. кв. км, во-вторых, наделяет Норвегию этой площадью, и более того, разрушает восточную ограничительную линию Договора о Шпицбергене 1920 года. Как известно, эта восточная линия проходит в настоящее время и все 90 лет по 350 в. д. Сейчас же Договор о разграничении передвинул ее на восток на 37—380 в. д. Кроме того, впервые разрушается граница полярных владений России 1926 года, которая была незыблемой почти 85 лет. Последнее подтвердил 1 октября 2010 года в ходе пленарного заседания II Международного экономического форума «Арктика XXI века» специальный представитель Президента Российской Федерации в Арктике и Антарктике Артур Чилингаров. Он, в частности, посоветовал не обозначать эту границу на картах, поскольку она, дескать, не отвечает положениям Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Замечу по этому поводу, что сама граница полярных владений России 1926 года исторически сложилась задолго до принятия Конвенции ООН по морскому праву. К тому же на момент заявления Чилингарова ее никто не отменял, а сам Договор о разграничении, в соответствии с которым (будем справедливы) она действительно разрушается, еще даже не ратифицирован и не вступил в силу. Исходя из этого, заявления, пусть даже спецпредставителя президента, безосновательны.

Где рыбачить будем?

Особое значение для отечественного рыболовства имеют статьи 2, 4 Договора о разграничении и Приложение I «Вопросы рыболовства». Из статьи 2 следует, что все морские пространства, а именно здесь мы добываем более 300 тыс. т, подпадают под юрисдикцию и суверенитет Норвегии со всеми вытекающими для отечественного флота последствиями. Сюда же относится и район Договора о Шпицбергене 1920 года. Попытки сбалансировать статью 2 и «спрятать» сдачу нами норвежцам под их юрисдикцию морского рыбопромыслового района Шпицберген положением статьи 6, в которой говорится что «Договор не наносит ущерба правам и обязательствам по другим международным договорам, участниками которых являются и Российская Федерация и Королевство Норвегия, и которые являются действующими на момент вступления в силу настоящего Договора», являются недостаточными и неубедительными.

Статья 2 автоматически отменяет, дезавуирует и протестную ноту Посольства Советского Союза в Осло от 15 июля 1977 года относительно неправомерности установления Норвегией 200-мильной рыбоохранной зоны вокруг Шпицбергена, так же как и все другие по данному вопросу ноты, заявления России.

Что же касается положений статьи 4, состоящей из четырех пунктов, то даже важнейший пункт 1 сформулирован довольно слабо: «Заключение настоящего Договора не должно негативно влиять на возможности каждой из сторон в области рыболовства». Весьма двусмысленно – «не должно», но может? Нет главного определения: а каких районов промысла это касается? Почему бы разработчикам этого основополагающего для рыбаков двух сторон положения не дать более точную прагматическую формулировку: «Заключение настоящего Договора сохраняет для каждой стороны доступ к традиционным районам рыболовства, отошедшим по настоящему Договору под юрисдикцию или суверенные права той или иной стороны». Для рыбаков России и Норвегии именно доступ к традиционным районам промысла является решающим. Все остальные вопросы – это уточняющие детали доступа к районам промысла. Положения пунктов 2 и 3 статьи 4 сформулированы небрежно. Достаточно привести в качестве примера такое выражение, как «…стороны продолжают тесное сотрудничество в сфере рыбного промысла с тем, чтобы сохранить их существующие доли в объемах общего допустимого улова». Как это может быть связано: сфера рыбного промысла и сохранение доли ОДУ? Полнейший смысловой абсурд! Не говоря уже о «сфере».

Или в пункте 3 этой же статьи 4 говорится о «защите морских живых ресурсов», а далее о «сохранении морской среды». Как это соотносится с Конвенцией ООН по морскому праву 1982 года и с договорной практикой России? В этих документах к морским живым ресурсам относится выражение «сохранение», к морской среде относится выражение «охрана».

Еще больше вопросов возникает при анализе ряда статей Приложения I. «Вопросы рыболовства». Так, в статье 2 упоминается «спорный район в пределах 200 морских миль от материковой части России или Норвегии». Что за «спорный район», возможно, «смежный участок», или что-то другое? Где определение этого «спорного района»? Его нет. Как же тогда быть рыбакам-практикам? Далее еще целый ряд недоумений. Говорится о «размере ячеи сетей». Каких орудий лова: дрифтерных сетей, плавных сетей, тралов, мешков трала? Или о «минимальном промысловом размере». Чего – тюленей, моллюсков, китов, крабов, трески, пикши, морских ежей? Как же на практике капитанам выполнять такие формулировки, которые приведут, если их не исправить, к конфронтации, а не к развитию сотрудничества?

Статьи 3 и 4 сформулированы таким образом, что они при их практическом применении ведут к ограничению функций СРНК по сравнению с существующими, которые выработаны в ходе почти 35-летнего периода опыта совместной работы России и Норвегии. С какой целью разработчики все это сделали? Вывод можно сделать следующий: свернуть деятельность СРНК, ограничить доступ российского флота в западные районы промысла, прежде всего, в морской район Договора о Шпицбергене. Либо все это произошло из-за отсутствия профессионализма и чрезмерной спешки, подстегиваемой указаниями «верхов»: «Быстрее, быстрее завершайте работу, необходим “исторический прорыв в Арктике”». О возможных последствиях такой спешки при подготовке Договора о разграничении рыбаки Северного и Западного бассейнов при поддержке Росрыболовства заблаговременно предупреждали МИД, затем руководство России до подписания Договора о разграничении (Приложения 2 и 3). Более того, специалисты, профессионалы-практики выработали конкретные предложения по корректировке Приложения I «Вопросы рыболовства», состоящие из семи статей (Приложение IV). Причем, идя по пути внесения корректив в Приложение I «Вопросы рыболовства», рыбаки учитывали, что статья 7, и в частности, ее пункт 2 Договора о разграничении позволяет вносить поправки в Приложения. Именно это и следует сделать российской стороне сейчас до ратификации Договора о разграничении, договорившись об этом с норвежской стороной. Либо ратифицировать, обусловив вступление в силу после принятия упомянутых выше поправок. Если этого сделано не будет, неминуема потеря для нашего флота (раньше или позже) западных, наиболее продуктивных районов рыболовства в Баренцевом море, и прежде всего морского района, подпадающего под действие Договора о Шпицбергене 1920 года.

Справедливости ради следует подчеркнуть, что имеющиеся положения в Приложении I «Вопросы рыболовства» относительно продления действия межправительственных Соглашений по рыболовству 1975 и 1976 годов, а также функционирования СРНК, отвечает интересам отечественного рыболовства.

Будущее не за горами

С учетом вышеизложенного, с определенной долей вероятности возможно следующее сценарное развитие процессов влияния Договора о разграничении на отечественное рыболовство в Баренцевом море и Северо-западном секторе Арктики:

Сценарий 1, при вступлении в силу Договора о разграничении в том виде, как он подписан.

В этом случае возможны два варианта.

Первый, ведущий к постепенному «давлению» норвежской стороны на наш рыболовный флот при его работе в западных районах Баренцева моря. Элементы такого «давления» уже апробированы норвежцами в последние годы. Это закрытие районов промысла по тем или иным причинам; ужесточающие контрольные проверки; запрет на применение тех или иных орудий лова, введение переводных коэффициентов расчета сырца и т. д. В этих условиях российские судовладельцы сами, не выдержав давления, постепенно сократят или полностью прекратят промысловые операции в западных районах Баренцева моря, особенно в районе Договора о Шпицбергене 1920 года.

Второй, ведущий к резкому выдавливанию нашего флота за сравнительно короткий период (2–3 года) – из западных районов Баренцева моря и морской акватории архипелага Шпицберген.

Обращение по защите наших интересов в МИД России приведет к обычной затяжной дипломатической переписке без решения практических вопросов ввиду слабости положений Договора о разграничении, касающихся защиты позиций отечественного рыболовства по району договора о Шпицбергене.

В итоге рыболовный флот будет вынужден покинуть этот район, наши потери составят около 300 тыс. т. Компенсировать такой большой объем придется посредством развития круглогодичного промысла в восточной части 200-мильной исключительной экономической зоны России, в открытой части Баренцева моря. Естественно, производительность промысла будет ниже, чем в западных районах Баренцева моря, а ассортимент значительно хуже. Придется облавливать пополнение, неполовозрелую треску, пикшу, как это было в 50—60-х годах ХХ века. Тем не менее, такой промысел возможен с ежегодным выловом до 250–300 тыс. т в год. Да, это менее рациональное рыболовство, чем в западных районах Баренцева моря, но это вынужденные меры с нашей стороны с тем, чтобы не допустить социально-экономических потрясений прибрежного населения Северо-Запада России. При таком варианте прекратит свое действие СРНК, совместные научные исследования сведутся к формальному характеру, меры регулирования рыболовства каждая сторона будет принимать самостоятельно.

Сценарий 2, при условии внесения ряда поправок в Приложение I «Вопросы рыболовства», как это предложено рыбаками Северного и Западного бассейнов и Росрыболовством.

Сохранится возможность осуществления доступа российских рыбаков в западные районы Баренцева моря и воды архипелага Шпицберген, а для норвежских рыбаков – в восточные районы Баренцева моря. Смешанная российско-норвежская комиссия по рыболовству продолжит свою деятельность с учетом нового правового режима рыболовства в Баренцевом море и в районе Договора о Шпицбергене 1920 года. Получат свое развитие и совместные научные исследования по оценке состояния запасов объектов рыболовства в этих районах. Вместе с тем, с учетом отошедших по Договору о разграничении к Норвегии суверенных прав и юрисдикции в районах к западу от линии разграничения, куда, по ее мнению, подпадает и район вод архипелага Шпицберген, продолжится «мягкое давление» на российский флот с целью его вытеснения (пусть и постепенно) из этих районов рыболовства. Потери в вылове нашего флота в долгосрочном плане неизбежны. Предположительно они будут определяться конкурентной составляющей. Чем меньше наши рыбопромышленники будут на рынках конкурировать с аналогичной рыбной продукцией норвежских рыбопромышленников, тем меньше давления на наш флот можно ожидать по вытеснению его из западных районов Баренцева моря. С определенной долей вероятности можно предположить, что при этом варианте и при надлежащем развитии широкого международного сотрудничества между рыбопромышленниками России и Норвегии и действительном развитии межправительственных связей двух стран удастся сохранить российское рыболовство на среднегодовом уровне за последние десятилетия с учетом состояния запасов основных объектов промысла. Тем не менее, открытым остается вопрос: «Имеется ли политическая воля к отстаиванию отечественных экономических, и в частности, рыболовных интересов в северо-западном секторе Арктики у тех, кто будет анализировать и ратифицировать Договор о разграничении в Федеральном собрании России?»

Октябрь 2011