Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

Если допустить, что Кибела и ее камень, а затем Грааль и Царица Грааля и, наконец, Шехина — это разные названия одной и той же сути, то сосуд Пресвятой Богородицы[172], заключающий в себе жизнетворный Дух, — это храм у вершины горы, пещера или грот. Это вместилище выступает в роли «дома», который позволяет эфирному духу коалесцировать (преобразиться) в материальный облик богини. Мы находим это в книге «Бахир», где в 4-м и 5-м стихах говорится, что «дом» построен мудростью и наполнен знанием, из которого вытекает поток гнозиса. Это — некий сверхъестественный храм, байит, или дом Иосифа, в котором жила Пречистая Дева до Рождества Христа. Он образован из сефирот Чохма (Мудрость) и Бина (Понимание), которая, в свою очередь, создает не сефиру Даат, или Знание. Даат — это полость или сосуд, в котором, когда он заполнен разумом, одушевляющим дух вещей, возникает отражение Кетер, или Божьей Головы, к которой невозможно приблизиться в материальном теле. Гнозис, знание, или София, заполненная светом пустота буддистов предельно близки к постижению божественного в той мере, в какой это вообще достижимо для нас.

Понимание этого позволяет понять смысл заключительной части романа Вольфрама — «Титуреля», написанного Вальтером фон Шарфенбергом. Грааль, как истинная сущность Богини, должен храниться в «сосуде» или храме, прежде чем София, или гнозис, сможет стать достаточно восприимчивой, чтобы принять ее благословение и чтобы мог родиться Христос Эммануил (что означает «С нами Бог»), Видение замка Грааля на горе Монсальват, описанное в «Титуреле», представляет собой эзотерические, внутренние спиритуальные мотивы, стоящие за всплеском строительства соборов. По-видимому, готические соборы были задуманы как вместилище духа Великой Богини, что превращало их в живые Граали, исцеляющие и преображающие всех, кто входил сквозь их порталы.

Что же касается их интерьера, то все — архитектоника, цветной переливающийся свет, льющийся сквозь громадные витражные окна, таинственные образы на фасадах — было рассчитано на то, чтобы пробудить в людях дремлющее чувство чуда, гнозиса, сакрального знания. В готических соборах, мистика которых связана с культом Кибелы, Великой Богини и Черных Мадонн, мы видим переплетение нитей, тянущихся от античной алхимии и всевозможных таинств в едином узле — мистерейоне, который должен был пронести это знание сквозь века. И величайшим из этих соборов Грааля по праву является «церковь философов» — знаменитый собор Нотр-Дам в Париже.

Церковь философов

Среди толпы верующих, присутствовавших 11 июня 1144 г. на освящении церкви в аббатстве Сен-Дени, был и молодой парижский студент, старавшийся пробраться вперед сквозь густые ряды иерархов церкви. Наши знания о ранних годах жизни Мориса де Сюлли — это был он — крайне скудны. Родившийся в городке Сюлли-на-Луаре, в семье незнатных родителей, он некоторое время учился в аббатстве Флери, а затем, в возрасте примерно семнадцати лет, отправился в Париж, чтобы учиться в тамошнем университете на левом берегу. Как и большинство жителей Парижа в тот день, Морис проследовал по пути паломников, вспоминая о мученичестве св. Дени, от места пыток святого в восточной оконечности острова Иль-де-ла-Сите до темницы, где святой томился в заключении (она находилась неподалеку от нынешнего цветочного рынка), а затем поднялся вместе с всеми по склону на вершину холма Монмартр к Мартириуму. Оттуда можно было совершить приятную прогулку до самых стен аббатства. На этом нелегком пути некоторые верующие непременно чувствовали, что их мольбы услышаны и святой Дени исцелил их

Давайте представим себе, как двадцатичетырехлетний Морис, работая локтями, протискивается сквозь толпу к новой церкви, чтобы хоть краешком глаза увидеть праздничную мессу, которую торжественно служили девятнадцать епископов, собравшихся перед золочеными алтарями. Самому аббату Сугерию казалось, что толпа собравшихся «считала себя принадлежащей скорее к хору небесных ангелов, чем людей, и что торжество имело скорее божественный, чем человеческий характер». Оно действительно произвело сильнейшее впечатление на молодого клирика Мориса. Меньше чем за двадцать лет Морис вознесся из полной безвестности к вершинам церковной власти, сделавшись епископом Парижским, доверенным лицом королей. По пути он, возможно, прикидывал в уме, как на этом месте можно воздвигнуть громадный новый собор, который заменит обветшавшие старые церкви на Иль-де-ла-Сите. Этот новый собор, посвященной Богоматери, вознесется над руинами античных языческих храмов в честь Матроны и кельтского Меркурия, а также маловыразительными соборами Хильдеберта I, короля из династии Меровингов.