Тайны Тарунинских высот

Никто не догадывался, что этот «легкий» оборонительный рубеж — точная копия того вражеского рубежа, которым не могли овладеть наши войска, дважды его штурмовавшие. Создать такую копию помогла аэрофотосъемка, а также долгая и кропотливая наземная разведка. Во время учений на Карельском перешейке разведчики-наблюдатели должны были вскрыть секреты обороны «противника». И они это делали. Материал, добытый солдатами и офицерами разведки на искусственном рубеже, сравнивался в штабах с данными разведки, полученными на подлинном. И в большинстве случаев данные совпадали. А это создавало уверенность в том, что там, на боевом рубеже, разведчики смогут быстро и точно раскрыть до конца систему вражеской обороны.

«Все это очень умно и предусмотрительно, — размышлял Буранов, перебирая в памяти подробности учений. — Однако же на учебном рубеже не хватало как будто чего-то очень важного. Не было там души вражеского рубежа. Мы точно скопировали внешность его, доты и дзоты, ходы сообщений и траншеи, но знаем ли мы, чем он дышит, как жил, как действовал во время штурма? Главное — как действовали его скрытые, тайные пружины?»

Анализ боев под Тарунином, имевшийся в штабе группы, не удовлетворял Буранова: и в этом анализе тоже чего-то не хватало...

«А может, это просто навязчивая идея? — пытался он встать на другую точку зрения. — Может, все дело в том, что у генерала Василенко было недостаточно сил для успешного штурма, а никаких особых тайн или секретов у противника там и нет?»

Но против такого предположения восставали ум, опыт, военные знания и чутье бывалого разведчика. Тайны, несомненно, есть, и очень важно их разгадать во-время.

Это — задача разведки. Буранов лучше, чем кто-либо другой, знал, что артиллерийская разведка у нас оснащена первоклассной техникой, а разведчики — мастера своего дела. Сам он вырастил немало отличных разведчиков и не сомневался, что во всех частях, поступивших под его командование, есть такие. Став командующим артиллерией группы, Буранов сейчас же произвел в своих частях «разведку разведчиков». Результаты были отрадные: оказалось немало разведчиков, хорошо известных ему, настоящих мастеров. Особенно радовало его то, что он заполучил капитана Евгенова, который еще во время войны с белофиннами очаровал его своим необыкновенным искусством. Капитан делал чудеса, умудрялся видеть то, чего никто не мог увидеть, и не зря фамилию его переделали на Рентгенов; прозвище это так прижилось, что многие считали его за фамилию... Все эти опытные разведчики включатся в большой общий труд, предшествующий штурму сильно укрепленного оборонительного рубежа, где почти все до поры до времени невидимо.

Буранов отнюдь не собирался подменять своих разведчиков, хоть и сохранял в душе горячую любовь к этой интереснейшей военной профессии. Прежде всего он был командующий и, как положено, с душой, работал в своем штабе: отдавал приказания, планировал действия артиллерии и руководил ими. Но все же не упускал случая собственными глазами посмотреть на то, что представлялось ему особо важным. А под Тарунином, казалось, так много секретов у противника! Невозможно было устоять от соблазна полазить с биноклем по переднему краю. Так случалось не раз и прежде. И ни у кого из начальников Буранова не поворачивался язык упрекать его за это. Как мастер-живописец иногда кладет решающий мазок на работу своих учеников, так и Буранов нередко своим личным наблюдением завершал картину, созданную его разведчиками.

ГЛАВА III МНОГОЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ БУГОРОК

Подготовка операции держалась в самой строгой тайне, штурм высот должен был начаться внезапно, явиться полной неожиданностью для противника. Запрещалось все, что могло бы вызвать у гитлеровцев какие-либо подозрения. Даже свои войска не должны были ни о чем догадываться.

Лишь за несколько дней до смены частей на позиции под Тарунином допущено было ограниченное число офицеров и сержантов для доразведки. В числе их и полковник Буранов, уже побывавший здесь раньше неофициально — «в гостях».

Части, оборонявшие рубеж, и не предполагали, что их сменят. Напротив, они получили приказ: произвести разведку боем и захватить «языка», чтобы выяснить, какими силами обороняются Тарунинские высоты.

Разведка боем в общем удалась. Буранов прибыл в самый подходящий момент: довольный успехом командир дивизии встретил его чрезвычайно радушно. Генерал Василенко помнил Буранова еще по финской войне. А Буранову особенно запомнились его роскошные каштановые усы; теперь усы эти были белые.

— Давненько не видались, Ксенофонт Ильич! — говорил генерал, обнимая Буранова и щекоча ему щеки усами. — Ты все такой же, не стареешь. Молодой ты! Завидую. А я, брат, сильно подался. Траектория жизненного процесса пошла круто вниз. Усы даже, гляди, побелели. А я думал, что они всегда темные будут, до самой смерти.