Тайны Тёмного Лорда (СИ)

Мальчик встал в своей кроватке и, поняв, что человек рядом с ней — вовсе не мать и не отец, заплакал. Волдеморта всегда раздражали звуки плача и вид слез, и он намеревался теперь не только устранить угрозу для себя, но и желал также, чтобы это противное нытье прекратилось как можно скорее. С мрачным торжеством и все нарастающей злобой он направил волшебную палочку на лоб ребенка и, смеясь, произнес смертельное проклятье. И в этот момент Темный Лорд даже представить не мог, что его, ослепленного злодеяниями, тут же настигнет расплата за все. Смертоносный зеленый луч против всякого ожидания не поразил мгновенно мальчика, как должен был, но вместо этого отскочил от ребенка, как горох от стены. Волдеморт резко отпрянул, но увернуться от своего же проклятья или же отразить его не успел. Так неожиданно для высокомерного гордеца все это произошло! Адская боль охватила все тело, которое заживо словно одновременно сжигали огнем, рвали во все стороны клещами, пилили ножами… Казалось, что кожа горит, а все нутро плавится. «Если я бессмертен, то почему же так больно?!» — подумалось колдуну. Но через какое-то время боль стала стихать, улетучиваться все больше и больше до тех пор, пока совсем не исчезла. Тогда чародей хотел было восторжествовать, что остался жив, и даже смертельное проклятье ему нипочем, но в тот же миг понял, что радоваться рано. Волдеморт, как ему казалось, вздохнул, но не почувствовал, как воздух наполняет легкие, хотя вроде бы усиленно напрягал грудную клетку. Вздумал протянуть руку, но не ощутил ее и даже разглядел с величайшим трудом — такой прозрачной она стала, куда более прозрачной, чем у любого привидения, которое встречал. Теперь маг также легко, как и призраки, проходил через стены, но не мог прикоснуться ни к одному предмету, а самое ужасное, невозможно было взять с пола оброненную волшебную палочку, а значит, и колдовать было нельзя. С другой стороны, он все видел, все понимал и осознавал в этом мире, присутствовал в нем, и в тоже время ощущал, что не принадлежит ему в полной мере, вещественно не принадлежит. Он был здесь и не здесь, не зная даже кем стал теперь, кем-то меньшим, чем дух, чем самое захудалое привидение, но все же живым! В таком положении первой мыслью было спрятаться где-нибудь далеко-далеко. А уж после того, как Беллатрису, единственного человека, который мог бы возродить его, отправили в Азкабан, чародею оставалось только удалиться в глухие леса Албании!

Так Волдеморт, стоя у окна, заново переживал свое поражение и свою самую большую потерю. Наконец, перестав предаваться тяжелым воспоминаниям и мрачным мыслям, колдун огляделся кругом и, посмотрев на пол, вскрикнул от неожиданности. Взгляд его упал на фотографию, по-видимому, оброненную Поттером во время поспешного бегства.

— Это он! — воскликнул чародей. — Воришка, умыкнувший у Грегоровича Бузинную палочку!

Под улыбающимся изображением белокурого юноши красовалась надпись «Геллерт Гриндевальд».

 

========== Глава 123. Утешение ==========

 

С чувством огромного разочарования в темном сердце Волдеморт вернулся в Слизерин-кэстл. Зол колдун был выше всякой меры, он рвал и метал, готов был крушить все на своем пути, хотя вообще-то всегда стремился к холодной сдержанности. Темный Лорд бесцельно метался из зала в зал, пока ноги сами не принесли его в комнаты Беллы. Ведьма ждала, как он и приказывал ей. Увидев своего милорда, она встала и молча почтительно поклонилась ему. Уже не зная, на ком или на чем сорвать свой гнев, Волдеморт раздраженно прошипел сквозь зубы.

— Эти покои слишком малы для тебя!

— Повелитель, — отозвалась Беллатриса. — Это вы сделали меня слишком большой для этих просторных покоев. — Колдунья с благоговением взяла ладонь Волдеморта и прижалась к ней щекой.

Эти простые слова, сказанные так искренно и по сердечному влечению, а также сопровождающий их жест, произвели эффект, намного превосходящий силу самых мощных заклинаний. Темный Лорд поднял Беллатрису с колен, порывисто обнял и стал целовать волосы, щеки и губы, как пловец, уже было совсем утонувший в бурном море и вдруг выброшенный на спасительный берег, целует землю. Белла гладила его спину, и Волдеморт чувствовал, как горечь разочарования и бессильная злоба, перед этим охватившие все его существо, сами собой куда-то улетучились, уступая место спокойствию и умиротворению. Маг осознавал: что бы с ним не произошло, а эта женщина всегда будет рядом. Эта мысль была как целебный бальзам для больного самолюбия и уязвленной гордости, а Беллатриса, эта жестокая, кровожадная ведьма, убийца, сама того не ведая, стала единственной и последней искрой света в темной раздробленной душе Волдеморта. И Темный Лорд точно знал: другой такой Беллы у него никогда не будет. В который уже раз он не находил названия тому, что такое порой творилось с ним в присутствии этой женщины, но теперь ясно понимал: только рядом с ней, только в объятиях единственного в мире человека, который бесконечно уважает и до умопомрачения любит его, и можно обрести покой и какое-то эгоистичное утешение.