Тайны Торнвуда

Я засунула руки поглубже в карманы халата. Я еще не определилась со своим отношением к Хобу. Внешне он казался добрым, возможно, я даже хотела бы изредка видеть его здесь. Но оставался вопрос с обыском дупла, а потом – отрицание знакомства с Джерменами, когда было совершенно ясно, что такое знакомство имело место.

На меня смотрели три сапфирово-синих глаза: широко раскрытый, полный надежды глаз Хоба и глаза моей дочери, в которых смешались любопытство и нетерпение.

Позднее я вспомню именно этот момент. Солнце жарило, но воздух по-прежнему был влажным и нежным, чуть напоенным сладким ароматом цветов и недавно подстриженной травы. Из тени сада звала птица-бич, а в маргаритках гудел целый рой пчел. Все мои чувства были обострены, словно я выпила слишком много кофе. И все равно я упустила одну вещь, совершенно очевидную…

Мгновение прошло. Хоб все еще смотрел на меня. Бронвен уже потихоньку продвигалась к ступенькам.

– Идемте, – со вздохом сказала я Хобу, указывая на коробку, – нет смысла задерживать возвращение бубука в гнездо.

Заметила ли я промелькнувшее на его лице облегчение, когда он наклонился, поднимая коробку, или это была игра теней, отбрасываемых лиственным покровом у нас над головой? Как бы то ни было, поведение Хоба изменилось, ошибиться я не могла. Он вдруг развеселился, сделался выше, а лицо помолодело.

Идя за ним по веранде, я представила его двадцать лет назад, лицом к лицу с Кливом Джерменом. Я видела его ясно – не мужчину средних лет, которого знала Гленда, а Хоба постарше, знакомого мне теперь: жалкого, в поношенной рубашке из фланелета и неряшливых рабочих брюках. Ходячую энциклопедию, спасителя выпавших из гнезда птенцов, эксперта по естествознанию, дружившего со здешним коренным населением. В моем видении он стоял на коленях у себя во дворе, скорчившись от шока и боли, схватившись за лицо, кровь с которого текла сквозь пальцы…

Жалость кольнула сердце – действенная смесь в соединении с моими нынешними дурными предчувствиями. Я напомнила себе о другом Хобе: его рука по локоть в старом буке ищет что-то, чего там уже нет.

* * *

– Вот поэтому совы летают бесшумно, – объяснял Хоб моей дочери. – Перья их крыльев очень мягкие, почти пушистые из-за маленьких, похожих на бахрому волосков по краю. Бесшумный полет дает им преимущество при охоте за добычей.

Он поставил коробку с ценным грузом на землю, достал из грузовичка лестницу.

Бронвен стояла рядом, руки в боки, и внимательно смотрела на развилку двух ветвей, где, как указал Хоб, находилось углубление для гнезда.

– Что они едят?

Прислонив лестницу к стволу, Хоб снял ограничитель и раздвинул ее, так что верхние перекладины уперлись в центральную развилку дерева.

– Ну, южная сова бубук, или мопок, как ее иногда называют из-за характерного крика, ест все что угодно. Маленьких млекопитающих, мышей например. Мелких птиц, лягушек, ящериц, крошечных летучих мышей. И обычные птичьи деликатесы вроде жуков и мотыльков.

Хоб сделал еще одну ходку к машине и вернулся с глубокой плетеной корзиной для пикника. Внутри находился ворох листьев и мягкой коры, пуха и прутиков – самодельное гнездо. Хоб поставил корзину на землю рядом с коробкой.

– Ты готова? – спросил он Бронвен.

Та кивнула и надела кожаные перчатки, которыми снабдил ее Хоб, затем опустилась на колени рядом с коробкой. Откинула крышку и озабоченно посмотрела на птенца:

– Он забился в угол, мистер Миллер… у него испуганный вид. Вы уверены, что мне можно его взять? Мать не отвергнет его, если от него будет пахнуть человеком?

– Так, ну вот. – Хоб попробовал, надежно ли прислонена к дереву лестница, передвинул ее поближе к стволу, затем бочком подобрался к Бронвен. Опустившись на землю рядом с ней, он оценивающе улыбнулся. – Птицы – хорошие матери, она его не бросит. Не сомневаюсь, что его мамаша прячется где-то в кроне и наблюдает за нами, ничего так не желая, как заполучить своего малыша обратно в гнездо и хорошенько его покормить. Приготовься, – добавил он, подмигивая Бронвен.

Бронвен колебалась, но после подбадривающего кивка Хоба сунула руки в корзину. Ее пальцы в перчатках нежно сомкнулись вокруг птицы. Бронвен ахнула. Лицо ее порозовело, глаза засияли благоговением и восторгом.

– Ой, как приятно! – сказала она, взглянув на Хоба. – Такой мягкий, я даже чувствую его косточки! Что мне теперь делать?

Хоб протянул корзину с импровизированным гнездом.

– Теперь осторожно, просто опусти его туда. Сначала он там покопошится, а потом успокоится.

Несмотря на неуверенность, Бронвен опустила птенца в корзину без происшествий. Как и сказал Хоб, крохотный совенок минутку повозился, жалобно пища, а потом зарылся в мягкий хлам и замолк. Хоб поманил меня, и мы втроем уставились на маленькую сову.

Ее пушистое оперение было желтовато-белым с коричневыми крапинами, лицевой диск – темно-коричневым. Золотистые глаза уставились на нас, агрессивно для такого маленького существа.

– Удачи, малыш, – сказала Бронвен, и мы стали следить, как Хоб карабкается по лестнице, помогая себе одной рукой, другой сжимая корзину.