Тайны тысячелетий

Автор этих строк, знаменитый ирландский путешественник Тим Северин, имел в виду воинов-паломников, зачинателей крестовых походов. Всю жизнь он с восторгом думал об этих легендарных рыцарях и их последователях, которые нашивали на свои одежды кресты и шагали вперед, пока их башмаки не превращались в клочки кожи, шатры — в гнилые лохмотья, а лошади — в живые скелеты, не способные нести своих седоков; о людях, совершивших единственный удачный поход в Святую Землю, переживших три года сражений, голода и болезней для того, чтобы к конце пути овладеть Иерусалимом, взяв штурмом стены Священного Города и оставив тем самым неизгладимый след в истории Европы и Ближнего Востока.

В самом начале крестового похода, в 1096 году, десятки знатных особ откликнулись на призыв папы Урбана II освободить святые места из-под ига неверных. Но барды средневековья утверждали, что не было среди них ни одного, способного сравниться с герцогом Готфридом Бульонским.

Из их собственных летописей явствует, что крестоносцы зачастую вели себя, как неотесанные, кровожадные изуверы. И, тем не менее, они рисковали жизнью, Пустившись в предприятие, которое сулило им лишь нужду и страдания на земле, да еще надежды на отпущение грехов. Подобно многим из них, герцог Готфрид не воротился домой. Он скончался в Иерусалиме и был погребен возле гробницы Христа в храме Гроба Господня.

Мы знаем, что Тим Северин повторил немало легендарных морских путешествий, об этом много писал он сам, об этом рассказывали телевидение и журнал «Вокруг света». Но в 1987 году, когда он решил отправиться по следам сэра Готфрида, ему понадобилась лошадь, да не простая. Это должен был быть арденский тяжеловоз, уроженец тех мест, где пролегает граница между Францией и Бельгией и стоит замок герцога Готфрида. По существу, тяжеловоз был главным ударным орудием средневековой рати — массивное, устрашающего вида животное вселяло ужас в сердца пехотинцев, которым случалось очутиться на пути сотрясающей землю кавалерийской атаки.

В северной Франции ему удалось отыскать Карти — три четверти тонны безмерной силы и дружелюбного лукавства, — которому суждено было стать любимцем всей Европы. Отвезя Карти домой, в Ирландию, Тим приступил к дрессировке — занятию, в котором был до прискорбия несведущ. По счастью, его молодая односельчанка Сара Дормон ездила на лошадях и пони с того возраста, когда большинство детей обычно становятся обладателями своих первых велосипедов. Сара владела какой-то сверхъестественной способностью: она знала, какая шлея угодит под хвост лошади и какой та выкинет номер, еще за пять минут до того, как об этом узнавало само животное.

Эта миниатюрная девушка обладала несколько извращенным чувством юмора и, как оказалось, способностью на лету схватывать любой иностранный язык, впитывая его чуть ли не кожей. Кроме того, ей была совершенно до лампочки вся средневековая история. Первоначально Северин просто договорился, что она поможет ему с Карти недельку-другую, но спустя полтора года, «когда мы, — как пишет ученый, — в палящий июльский зной устало тащились по Иорданской долине, Сара все еще бормотала, что вступать в разговоры со странными незнакомцами — самая большая глупость».

Их конный поход начался во дворе замка Готфрида Бульонского в Бельгии, где местное туристское агентство приветствовало их магнитофонной записью ирландского национального гимна, вслед за чем грянула пушка, и маленькая гнедая кобылка Сары, купленная в Ирландии и нареченная Тайной, в страхе пустилась в галоп. «У этой прекрасно сложенной и в высшей степени дружелюбной лошадки — замечает Северин — все было при всем, недоставало самой малости — мозгов».

Карти с его избытком мускулов тоже оказался не подарком. Уже через полмили Тиму стало ясно, что истинное предназначение этой лошади состоит отнюдь не в несении седока. Такое громадное животное могло бы идеально идти под поклажей; его ровная, величественная поступь не изменится, сколько на него ни навесь. Но из седока этот грузный аллюр вытрясает все. Когда Карти припечатывал копыто к земле, слышался глухой стук, и позвоночник всадника сотрясался от толчка. У рыцарей Первого Крестового были сменные, более легкие кони на каждый день, которых называли верховыми, и это позволяло высвободить тяжеловозов для вьюков и боя.

Больной и побитый путешественник все же нашел в себе силы посочувствовать тем простофилям, которые отправились в поход, не ведая, что их ждет, и, следовательно, не зная, как им снаряжаться в путь.

«Бедняги скоро загорелись таким пылом, что ни один из них не остановился и не задумался ни о скудости своих средств, ни о том, разумно ли поступает он, оставляя дом свой, виноградники и поля… Истинные чудеса предстояло увидеть им, такие, при виде которых невозможно было удержаться от смеха: бедняги подковывали своих быков, будто лошадей, впрягали их в двухколесные повозки, на которые сваливали грудой свои скудные пожитки и малых детей, и вели упряжки в поводу», — писал Жильбер Ногентский в хронике XII столетия.