Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Значит, склонность к суициду все же была, подумают читатели. Но не спешите с выводами. Вспомните, как дома у Постникова Ника с ножом в руках кричала, что зарежет себя, а когда он ее выдворил, сказала, что пойдет топиться. Но не зарезалась и не утопилась. Вспомните также, как она в Москве угрожала убить Постникова, но не убила; как имитировала падение из окна в присутствии Майи, но не упала. Причина одна – желание эпатировать публику. Ника никогда, ни при каких обстоятельствах не собиралась сводить счеты с жизнью. Другое дело – она понимала или, если хотите, предчувствовала, что долгой, судя по всему, ее жизнь не будет. И потому писала: «Я стою у черты – /Ну, шагни, /И окажешься сразу бессмертна…».

В ночь с 14 на 15 мая 1997 года в 4 часа утра Ника, по словам Майи, вышла на балкон и в чем была, не останавливаясь, шагнула «за черту» с пятого этажа. Я видел этот дом – высоченная «сталинка», был в комнате Ники и выходил на балкон. Вниз смотреть страшно, не то что лететь. И хотя росшее под окном высокое дерево притормозило полет Ники, она чудом осталась жива. «В реанимации она пролежала три дня и после этого ее перевели в общую палату, – вспоминает Алеся Минина. – Она заявила, что жить не будет, потому что у нее перелом позвоночника, а как-то вечером сказала: “Если у меня позвоночник не срастется, имей в виду, Минина, я выброшусь”. Я ей говорю: “Ты что, полоумная совсем, что ли? У тебя срастаться нечему. У тебя руки и ноги двигаются”».

Авторы большинства статей утверждают, что это случилось в 1997 году. Но в своем интервью «Экспресс-газете» Ника опровергает это, отвечая на вопрос, правда ли, что она несколько раз пыталась покончить жизнь самоубийством: «Наврали. Если человек не полный идиот, у него бывает изредка депрессия. Иногда просто хочется уйти, закрыть за собой дверь и послать всех к черту. А газеты в эти минуты гудят, что “гений сломался, Ника спилась, скурилась и стала проституткой”. Я не могу себя причислить ни к одной из этих категорий. Хотя я иногда курю травку, пью красное вино, но не более того. В прошлом году не выдержала и сиганула с пятого этажа». В прошлом году означает в 1996-м, так как интервью Ники опубликовано в марте 1997 года. Но память Нику к тому времени уже подводила.

В том же интервью Ника призналась: «Мне никто не помогал. Проснулась в четыре утра, вышла на балкон подышать воздухом и шагнула вниз. В квартире вообще никого не было. Очнулась в больнице. Оба предплечья сломаны, тазовые кости раздроблены, четвертый позвонок вдребезги. Сначала даже жалела, что осталась жива: столько боли перенесла, столько разочарования в людях… А потом стала себя ценить, поняла, что я еще что-то могу». Говоря это, Ника ошибалась: на самом деле у нее был удачный, если уместно здесь это слово, перелом позвоночника, и поэтому она осталась жить, не стала калекой. Нику неоднократно оперировали, на предплечье установили аппарат Илизарова, заново учили ходить. Врачи удивлялись тому, как быстро заживают ее раны. Уже спустя три месяца она, по свидетельству Мининой, спокойно взбегала в своем доме с первого на пятый этаж.

Рассказывает Алена Галич: «У Ники привычка была – сидеть на окне. Еще задолго до того, как все случилось, мать Никиного одноклассника и моя подруга Ольга Косырева рассказала, что однажды, возвращаясь с работы, она подошла к своему дому, большой “сталинке”, и с ужасом увидела, что на пятом этаже (опять пятый!) в окне сидят ее сын и Ника, свесив ноги. Женщина думала, что умрет от ужаса, муж еле дотащил ее до лифта, они осторожно вошли в комнату и сняли детей с подоконника. В ответ на возмущение взрослых Ника сказала: “А я все время так сижу, я люблю так сидеть, мне это нравится”. Она действительно не боялась высоты».

Вспоминает Анатолий Борсюк: «Когда в 1995 году я снимал фильм о Нике, она и на съемке, и после съемки с ухарством перелезала через перила балкона пятого этажа. Это было ужасно. Я кричал на нее, и мы еле затаскивали ее…»

Вспоминает Елена Камбурова: «Первое падение… Просто Ника была в состоянии опьянения. И это, конечно, чудо, когда я увидела тот штырь – представляете, она упала на крохотном расстоянии от него. Для меня было совершеннейшим потрясением, что это все-таки случилось. И думаю, что это не специальное падение. Одно дело, когда человек пишет предсмертную записку, а здесь все произошло в определенном состоянии. И когда мы встретились, через какое-то время, я ее навещала, меня потрясло, что она уже в этом возрасте не теряла чувства юмора, совершенно не боялась об этом говорить, и было ощущение, что этого никогда больше не случится».