Впоследствии Нике удалось восстановиться в «Кульке» благодаря Александру Миронову. «Когда мы с Никой в 1998 году познакомились, – вспоминает он, – то речи о том, что надо писать стихи, выпускать книги и продавать их, не шло. Разговор уже был о том, что надо что-то закончить, получить профессию и работать. И я восстановил Нику в Университет культуры. Восстанавливал тяжело, можно сказать, с боем. Нике нравилось учиться. В 2001 году она была на втором курсе, ей оставалось пройти еще два курса, но не судьба». Слова Миронова подтверждает выписка из приказа № 1401 от 28.10.99 г.:
Она ушла из жизни, так и не получив высшего образования, которое могло бы изменить к лучшему ее судьбу. Хотя уверенности в этом нет, как и во всем, что касалось Ники. Точку в отношениях ее с Университетом культуры поставил удивительный документ – выписка из приказа № 644-с от 1 июля 2002 года:
Удивляет здесь не безграмотность специалиста отдела кадров, подписавшего этот документ, а тот факт, что Нике, которая к тому времени без малого два месяца как умерла, вменялась в вину потеря связи с университетом.
Глава 7
«Я упаду, но тут же встану»
Летом 1995 года киевский режиссер-документалист Анатолий Борсюк снял большой фильм о Нике Турбиной, который, если не считать Международного кинофестиваля в Мексике и премьеры в Доме кино, нигде и никогда показан не был. Съемки проводились в Ялте. Тем интереснее рассказ режиссера, о том, что предшествовало им и как они проходили.
«Заявку на фильм, – говорит Анатолий Давидович, – я подал, когда увидел в газете черно-белую фотографию красавицы Ники. Правда, в материале о ней было написано, что у нее некоторые проблемы с алкоголем. Но поскольку там же писалось, что она не стала тем, кем предсказывали, у меня возникла мысль, что здесь налицо конфликт, и очень серьезный, и есть материал, который можно использовать, чтобы этот конфликт усилить, – старые съемки. Очень редко бывает так, когда снимаешь современного героя и оказывается, что имеется о нем материал, который можно столкнуть с современным, чтобы извлечь из этого сильный эмоциональный эффект.
Я думал, как заинтриговать Нику, чтобы не я ей делал одолжение тем, что приехал, а, наоборот, чтобы ей хотелось выговориться. Поэтому снимать не торопился, хотя мог это сделать при первой же встрече. Она ведь знала, для чего мы оба приехали в Ялту. Но момент разговора оттягивали, несколько дней ничего не делали, просто знакомились поближе. Я уже снял бабушку и Майю, а Нику не снимал. Однажды вечером я ей сказал: “Сегодня ночью поговорим”. Перед этим мы сходили на день рождения к моему приятелю кинорежиссеру. И вот с десяти часов вечера до пяти утра все отсняли одним куском.
Ника сначала была очень настороженная, напряженная, так как давно не давала интервью, особенно для телевидения, и все же хотела произвести впечатление. Думала, как бы выглядеть интересной и в то же время не сказать чего-то лишнего, как себя вести, чтобы то впечатление, которое она производила когда-то, снова у зрителей возникло, и не говорить о тех проблемах, которые у нее сейчас, хотя особенно похвалиться было уже нечем. Ну, потом, когда уже расслабилась, она начала над собой иронизировать, стала даже не раскрепощенной, а более распущенной, более циничной по отношению к себе. Такой, когда думаешь: “Пропадай все пропадом!”