Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Трудно поверить, что Ника могла такое написать – причин для этого не было. Во всяком случае, никто из тех, с кем я встречался, ничего подобного не говорил. Наоборот: «У Ники с Мировым были особенные отношения. Он привозил ей только продукты и никогда спиртное»; «Миров Нике очень нравился» и так далее. Сам Сергей Геннадьевич по поводу этой записки заметил: «Все возможно. Хотя обзывать “козлом” было не за что. У Ники были безумные перепады настроения». В который уже раз сталкиваемся с подозрительной записью, принадлежащей якобы Нике. Подробнее об этом – в третьей части книги. А с Сергеем Мировым мы снова встретимся через десяток-другой страниц.

«Есть такой драматург Юлио Эрис, молдаванин, – открывает мне Миров нового автора. – У него есть пьеса “Набережная”, о курортном городе, конечно же, Ялте. На набережной стоит бриг “Констанелло”, из которого давно сделали кафе. С конца сентября по конец мая в Ялте мертвый сезон. Пять женщин в возрасте от 14 до 60 лет мечтают, каждая, о том, чтобы приехал прекрасный принц и ее отсюда забрал. Вот, собственно, вся судьба Ники – это продолжение пьесы “Набережная”. В ней ситуация такая, что есть женщина возраста ее бабушки, есть возраста ее мамы – все укладывается в эту пьесу. По-настоящему – матрешка.

До сих пор эту историю я воспринимаю, как некий свой неотработанный грех. Ника была удивительно хорошим человеком, но психически совершенно неуравновешенным и, более того, сознающим это. У меня нет ни одного повода упрекнуть в чем-то ее саму. Все печальное, что с ней произошло, – результат действия общества. Все, что я мог сказать о Нике, я сказал в посвященной ей песне.

НИКА

В той чужой стране, что век на войне,
Где не стоит летать во сне,
Где нечего ждать, и верить уже тоже не во что,
Солнцем играя на сонной волне,
Взрослой считая себя вполне,
Где-то у моря жила-была странная девочка.

Припев:

Ника никого ничему не учила,
Ника никого никуда не звала,
Ника никого ни о чем не просила – жила.
Такие дела…

А я и вправду решил, что сумею

За руку взять, мол, просто держись.
Боже мой, какая бездарная затея —
Жизнь.

И она тогда считала года,

Не ждала, что придет беда,
Играла словами, что даже и знать не должна была.
В общем, беды не предвиделось, но
Люди, что жили смешно и грешно,
Не научили судьбу переписывать набело.

Припев

Ну и вышло так – судьба не пустяк,
А разбил – не сложить никак,
Вот и не знаем, а что можно сделать с осколками?
Как ни старайся и как не верти,
Хочешь – покайся, а хочешь – прости,
Хочется все как всегда, разговорами долгими.

Ника никого ничему не учила,

Ника никого никуда не звала,
Ника никого ни о чем не просила – жила.
Такие дела…

А я и вправду решил, что сумею

За руку взять, мол, просто держись.
Господи, какая смешная-то затея – жизнь…

Глава 9 «Нам хорошо двоим»

Двери Никиного дома по-прежнему были открыты для всех, но входили в них немногие, а оставались – единицы. Одним из таких «задержавшихся» стал Александр Миронов, 35-летний актер московского театра «У Никитских ворот» Марка Розовского[234]. Он вошел в жизнь Ники в 1998 году и остался с ней до конца. Привожу историю знакомства Ники с Сашей из первых уст. «У меня был друг детства – Коля Беляков, – рассказывает Александр Миронов. – Мы с ним дружили с пяти лет. Коля начал спиваться. Он учился с Никой вместе во ВГИКе. Только Ника бросила институт, а он доучился до конца. И, естественно, они дружили. А когда в 1998 году начался кризис, у меня так сложились обстоятельства, что негде было жить, и я попросился к Коле на постой. Приехал к нему, а там как раз были Майка и Ника, и я с ними познакомился. Мы посидели, выпили, пообщались. Назавтра они опять приехали, а где-то дней через пять звонит мне Ника и говорит: «Слушай, что ты живешь у Кольки, он же пьет, как конь. Раз у тебя проблемы, приезжай, поживешь у нас”.