Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Так совпало, что Инна, точнее Инна Анатольевна Куколева, оказалась бывшей женой Александра Журавлева – они прожили четыре года и развелись еще в 1989 году. Однокомнатную квартиру через дорогу от Ники по улице Маршала Рыбалко, 16 Куколева получила в результате размена «коммуналки» в Беляеве уже после развода с Журавлевым. Больше замуж она не выходила, сменила многих сожителей и ровно через год после гибели Ники умерла. У нее и Александра есть 30-летний сын Роман, который по сей день живет в этой квартире с женой и дочерью.

Неизвестно, говорила ли Турбина с Куколевой о скорой смерти, но Сашу эти разговоры очень раздражали. У Ники рефреном проходило: «Потерпи, мне недолго осталось». Несколько раз она ему сказала: «Если со мною что-то случится, не бросай моих. Ты понимаешь, там одни бабы. Ты один мужик у нас в семье». Позже Саша вспоминал: «Когда мы жили первый год, мне казалось, она хочет порисоваться. Потом я понял, что она на самом деле об этом думает». После ухода Ники прошло много лет, но Саша помнит эти слова до сих пор. Не однажды Ника просила Сашу кремировать ее после смерти, потому что «не хотела, чтобы ее черви ели». То же самое говорила и бабушке: «Я хочу, чтобы меня сожгли, чтобы пережить то, что пережили люди в концлагерях».

Ника с детства чувствовала, что рано уйдет из жизни, и абсолютно точно предсказала, в каком возрасте. «Она называла такие даты, – рассказывает Карпова, – от которых просто волосы дыбом становились. Однажды она сказала: “Буль, я умру в 27 лет. Хотя до этого буду десятки раз умирать”». А уже будучи взрослой, написала в записках: “Прихожу к выходу: много страдала напрасно. С двенадцати лет тихо умирала. Жаль, задержалась».

Из рассказа Людмилы Карповой: «Ника, когда еще маленькая была, лет восьми, говорила: “Я буду жить на вокзале и умру на вокзале”. Мы так боялись этого, думали, может быть, ей что-то в голову взбредет и она действительно уйдет на вокзал и будет там жить. Это она очень часто повторяла, так же как и то, что долго не проживет. А то, что умрет лет в 27, она говорила не однажды и очень легко, разговор у нее никогда не был серьезным. Когда она к нам приезжала и мы ей говорили: “Ну, Никуш, что ты какую-то хреновину сказала в интервью газете, это же просто неприятно и для тебя, и для нас?” – она отвечала: “Ну, все живут, почему мне нельзя поиграть в эти сказки?” Она так к этому относилась. Честно говоря, мы всегда жили с боязнью, что вот-вот что-то случится, как будто она потенциально несла в себе состояние ухода. Хотя безумно жаждала жизни, очень любила ее, ей нужна была только рука такого человека, который бы ее повел».

Вспоминает Евгения Филатова: «Ника всегда говорила, что умрет рано, что у нее никогда не будет ни детей, ни внуков, ни обычного женского счастья. Естественно, я возражала ей: “Да ты что? Да ладно, перебесишься!” – а в глубине души понимала, что вру, потому что такие люди долго не живут».

Вспоминает Любовь Красовская: «Она чувствовала свою смерть, что она за ней по пятам ходит. Я ее голос слышу до сих пор. Помню, последний звонок в 12-й школе, стоят все ученики, учителя и родители, а Ника читает стихи с таким надрывом, будто слова в космос посылает. Она все время показывала на небо и говорила: “Там мой дом”. От ее слов у меня мороз по коже. Скажет фразу, и кажется, что она повисла в воздухе».

Ника чувствовала, что ей придется «уснуть на полдороге жизни» и объяснила, почему: «Все решено богами, / Уставшими давать мне / Яства постепенной смерти».

В который раз перечитаем ее стихотворение-предвидение, написанное за 20 лет до ухода:

Дождь, ночь, разбитое окно.
И осколки стекла
Застряли в воздухе,
Как листья,
Не подхваченные ветром.
Вдруг – звон…
Точно так же
Обрывается жизнь человека.

Несмотря на странное предчувствие, Ника в том же 1981 году писала: «… Но не хочу я верить в то, / Что смерть придет ко мне, Что не увижу никогда / Я cнега в январе…».

Вместе с тем Наталья Уварова в статье «Памяти поэтесс»[239] не без иронии приводит предсказание некоего Георгия Бизяева, ярого адепта учения Порфирия Иванова и русофила, который по разработанной им формуле высчитал, что Ника – посланец из космоса, новый поэтический гений, по мощи таланта равный Пушкину и Блоку, погибнет в возрасте 28 лет. Далее цитируется письмо Георгия Бизяева от 22.03.1992 г. (обратите внимание на дату!) Дмитрию Галковскому[240], в котором утверждается, что конец Ники запрограммирован. В нем – какая-то формула, странные рассуждения о пророках – одним словом, бред.