Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Понимаете, в мире есть столько чудес, сколько жаждущих чуда. Вот из-за этой комбинации и проистекают многие житейские трагедии. В данном случае так и получилось. Луговская очень сокрушалась, она мне говорила: “Боже мой, я не знаю, что они с этим ребенком делают! Она же впечатлительная и нервная. Что с ней будет вообще?” А тут еще испытания вундеркинизмом. Все закричали, завопили, стали бить в барабаны и литавры: “Вот вам чудо!” Никто не догадался себя по голове хлопнуть, чтобы отрезвиться. Соответственно нашлись и рецензенты, начались за ней ухаживания, появились богемные компании, в которых не только чай пили. А там и наркотики были, кто знает. Она уже девушка. Пошли уже свои сюжеты и драмы. И чем это кончилось, вы знаете. Я вот теряюсь в догадках, что из того, что она успела написать, какая часть действительно ее? Тут надо смотреть тексты и анализировать. Кстати, Луговская говорила, что Майя сама неплохо писала». Именно неплохо для своего возраста. Не могу не повторить здесь провидческие слова Валентина Берестова: «Это взрослые стихи не очень талантливой женщины», что в переводе означает: это стихи Майи Никаноркиной.

В начале главы 8 я упомянул об оригинале Никиного стихотворения, сделав паузу перед тем, как рассказать о нем. Нашел я его в середине Майиной общей тетради (табл. 2, п. 10), до и после него – много чистых листов, поэтому обнаружить его было делом случая. Не исключаю, что Майя этого стихотворения не видела, а Никуша написала его скрытно от нее, улучив момент, на одном дыхании. Впервые прочитав эти строки, я понял, что они вырвались, как «надорванный выстрелом крик». Не хочу злоупотреблять терпением читателей и привожу одно из немногих, но стоящее многих стихотворение, автором которого никто, кроме Ники, быть не мог:

Держите меня —
Я не хочу расцветать,
Потому что
Я скоро осыплюсь.
 Мне страшно:
Вся жизнь,
Как цветок, —
Если ударит
Луч солнца,
Он осыплется.
Держите меня,
Я не хочу расти…[311]

Внимательный читатель обнаружит, что по сравнению с оригиналом здесь не хватает слов «как ручей». Очевидно, Ника хотела сравнить себя с ручьем, который может высохнуть от лучей солнца, но торопилась, когда писала. Она не хотела расти, чтобы навсегда остаться в детстве. Как тут не вспомнить ее же слова, вырвавшиеся с той же горечью намного позже: «Я все сказала о себе в стихах еще ребенком, тело женщины мне не нужно было».

Глава 10

О своем здоровье Ника почти не говорила и не жаловалась на него, хотя поводов для этого было более чем достаточно. Жизнь ее, и без того сложная, протекала на фоне многих недугов, о чем свидетельствуют многочисленные справки, заключения и результаты анализов, хранящиеся в архиве автора.

Сначала о бессоннице. В интервью «Экспресс-газете» (см. главу 6) Карпова сказала: «До 11 с половиной лет Ника вообще не спала». Спустя четыре года после ухода Ники Людмила Владимировна своих «показаний» не изменила: «До двенадцати лет мы почти ее не видели спящей: или она плачет и ждет звука, или она дождалась его и читает стихи». Можно ли себе представить, что ребенок вообще не спит столько времени и при этом у него хватает сил на учебу в общеобразовательной и музыкальной (по классу скрипки и гитары) школах, выгул собаки, общение со сверстниками, поездки, выступления и т. п.? Правда, в интервью, которое я взял у родных Ники в 2003 году, Майя опровергала слова Карповой: «Мама, ну что ты говоришь, конечно спала?!» – на что Карпова ответила: «Ну, спала, но недолго, два-три часа». Это примерно, как в известном анекдоте. Поручик спрашивает: «Товарищ капитан, а крокодилы летают?» – «Ты что, с ума сошел?!» – «А товарищ генерал сказал, что летают». – «Ну, летают, но низко-низко».