Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

В подавляющем большинстве статей о Нике утверждается, что она называла Евтушенко «дядей Женей». Карпова, когда я спросил ее об этом, возмутилась и сказала, что только Евгением Александровичем, – так же, как в ее пьесе «Ника». Вместе с тем, по словам Константина Постникова и Сергея Мирова, с которыми ближе читатели познакомятся в части II книги, Ника при них говорила соответственно «дядя Женя Евтушенко» и «дядя Женя». В частности, Миров свидетельствует, что «Евгений Александрович» он не слышал от нее ни разу. Правда, это было в 1998 году. Евгения Филатова, знавшая близко Нику в 1989–1991 годы, утверждает что «дядей Женей» она могла назвать Евтушенко за глаза, а так только Евгением Александровичем. В свою очередь Анна Годик утверждает, что в семье Ники слова «дядя» и «тетя» вообще не употребляли.

С Евгением Евтушенко читатели встретятся на многих страницах книги, поэтому на время прервем рассуждения о нем и его роли в жизни Никуши, и предоставим слово ей. В интервью на радио в конце 1986 года Ника сказала: «…каждый человек, независимо от возраста, должен иметь друга. Когда я стала на свой творческий путь, только-только стала, на моем пути встретились два удивительных, прекраснейших человека. Это Евгений Александрович Евтушенко и Юлиан Семенович Семенов. Самое главное, что они поверили в меня, поверили, что я могу стать человеком, могу подарить людям правду… Я очень благодарна этим людям. Если бы не было их, я сейчас не разговаривала с вами. Не смогла бы им подарить, то что смогла хоть немножко, но подарила».

Так же, как Юлиану Семенову, Ника в 1983 году посвятила стихотворение и Евгению Евтушенко, которое приведено в последней главе этой части книги.

Глава 10 «Колдуй, колдунья-бабушка…»

Со своей родословной начала рассказ Карпова, когда я приехал к ней весной 2013 года: «Моя бабушка, Александра Николаевна Журавская, жила на Кавказе, под Баку, место называлось Кусары. У нее было пять детей – два сына и три дочери, одна из них, Александра Дмитриевна, – моя мама. Дед мой был урядником, но в революцию помогал большевикам.

У бабушки был двухэтажный дом, большой двор и свое хозяйство. Я ее часто спрашивала: “А ты мне оставишь швейную машинку?” Хотела умереть раньше бабушки – так ее любила. В большом бабушкином саду играл оркестр и были танцы. К ней на посиделки приходили молодые соседки и били одна у другой вшей. Бабушка никогда не носила трусов, в туалет брала кувшин с водой и подмывалась. Говорила мне: “У женщины всегда чистыми должны быть задница и рот”.

Мои родители встретились в Кусарах. Папа, Владимир Федорович Карпов, которому тогда было 22 года, наезжал туда для создания пионерской и комсомольской организаций, а мама, Александра Дмитриевна Журавская, в то время (1925 год) была 15-летней пионеркой. В Кусарах стоял военный полк, и у нее было много кавалеров, но она влюбилась в папу, сказала бабушке: “Я выйду только за Володю”, – и поехала к нему в Саратовскую область. Там она забеременела мной, и они сразу поженились. Не помню дальнейших переездов родителей, знаю только, что я родилась 3 сентября 1928 года в селе Журихино Кинешемского района Ивановской области.

Девять классов я закончила в Тбилиси. Это были лучшие годы моей жизни. Там я полюбила книги. Училась хорошо, наверно, зубрила так же, как Никуша, и сейчас ничего не помню. Папа очень следил за моим развитием. Я интересовалась музыкой, он мне покупал на год абонемент в оперный театр имени Палиашвили. Книги и музыка были моими главными воспитателями, естественно, кроме близких.

В Ялту мы переехали в 1946-м или 1947 году. Вначале папа для мамы и меня приобрел туда путевки. Оттуда мама написала ему: “Володя, переезжаем только сюда, это райское место”. В Ялте я поступила на курсы рентгенотехников и ходила в вечернюю школу, чтобы поступать в институт. Два года проработала в городской больнице. После окончания вечерней школы решила изучать английский язык. Познакомилась с Руфью Фридриховной Бортер, женой дипломата, приехавшей из Америки. Благодаря ей я в 1952 году поступила в Симферопольский педагогический институт на заочное отделение, потому что к тому времени у меня была Майечка.

Какой-то период я сидела с Майкой дома, в ясли и садик ее не отдавала. А потом она жила с моими родными, за ней смотрели бабушка и прабабушка. Благодаря этому я могла не только учиться, но и работать. С 1958-го по 1971 год я работала в институте имени Сеченова заведующей научно-медицинской библиотекой. Директор института Борис Васильевич Багоцкий был известен тем, что вместо слова “лаборатория” говорил “лаболатория”. На одном из заседаний ученого совета, когда он в очередной раз так сказал, я написала ему записку, в которой указала, как правильно пишется и произносится это слово, и подписалась.