Тайные архивы русских масонов

Выслушав повеление С.С.Ланского, Симанский обратился к ритору ложи Ф.А.Гунаропуло за советом и, получив от него «краткие наставления, в каком смысле сказать приветствия», поехал на дачу графа Воронцова-Дашкова, на 6-ю версту по петергофскому шоссе, где происходило торжественное заседание ложи Астреи. Дорогой, припоминает Симанский, он сочинял приветствие и «выучивал наизусть, в сие время многое приходило мне на мысль сказать, но я ограничился краткостью». Симанский так рассказывает о своем посещении Великой Управляющей ложи другого союза: «прибыл в оную во время половины работ и дал знать о себе великому обрядоначальнику и по получении позволения говорить, стал между обоими братьями великими надзирателями и начал так: «Высокопросвещеннейший великий мастер, высокопочтенные братья 1 и 2 великие надзиратели, высокопочтенные братья чиновники и официалы и все почтенные и любезные братья! Великая Провинциальная ложа поручила мне приветствовать и поздравить вас с сегодняшним великим днем общего нашего торжества. Она усердно желает, дабы работы ваши процветали ко славе Ордена и взаимной братской любви». На сие мое приветствие великий мастер граф Мусин-Пушкин-Брюс ответствовал мне также кратким приветствием. Чиновники сего союза послали вслед за мной просить меня остаться на их братской трапезе, но я торопился к своим, благодарил их и уехал». Сам Симанский остался доволен выполнением возложенного на него поручения: «Дорогой весьма я был доволен и благодарил Бога, что он помог мне в сем поручении». Свое краткое приветствие он произнес «незастенчиво, голосом твердым и громким».

Посещая масонские ложи с 1817 по 1821 г., Симанский, всего, за все года присутствовал при работах 241 раз, из них 130 в ложах поучения, 73 — посвящений, 28 — торжественных, 8 — траурных, 1 — совета и 1 — братской трапезы, при которой совершался обряд Тайной Вечери. По годам число посещений распределяется так: в 1817 году 41 раз, 1818[382]—42,1819 — 59, 1820 —83 и 1821 — 16. Резкое понижение числа посещений в 1821 г. объясняется отсутствием Симанского из столицы: 14 марта он отбыл в Радзивилов и возвратился 8 июня, а 18 июля выступил в поход, из которого вернулся уже после запрещения всяких масонских лож в России. Во время летнего пребывания его в Петербурге ложа работ не имела кроме 24 июня, когда, как уже было упомянуто, Симанский присутствовал. Всего более Симанский посетил работ ученической степени — 168 раз, занятий мастерской — 39, товарищеской — 26 и 4 степени — 8 раз. Преобладание работ ученической степени объясняется тем, что большинство обрядово-торжественных лож совершались в ученической степени (т. е. по обряду первой степени, убранству ложи и пр.). Этим давалась возможность всем членам Ордена присутствовать при работах, так как масонский закон запрещал братьям низших степеней доступ в ложи степеней более высших, а братьям высших степеней ложи низших всегда были открыты. Такое постановление имело в виду охранение обрядовых тайн и не преступалось.

Не все собрания оставляли однородное впечатление, о чем можно судить по записям обоих дневников. В начале своего масонства Симанский только кратко отмечает, в какие дни и в каких ложах присутствовал на собраниях, однако, после смены руководителя, с 14 ноября 1817 г. он уже записывает, какие именно произносились речи и часто приводит из них выдержки. В приложении[383] к этой статье я сочла необходимым поместить полностью этот единственный в своем роде масонский дневник, дающий богатейший материал (невзирая на его краткость и конспективность) для обрисовки интимной жизни лож. В другом дневнике, где описываются «худые и добрые дела», отмечается нередко, что на собраниях слушал без внимания, спал, не дождавшись конца, уехал, или наоборот, был тронут душевно и т. д. Отношение Симанского к братьям, каким оно вырисовывается по дневникам, было непостоянно, как и самый нрав его; подчас он оставлял всю суету мира для братских бесед, был любвеобилен к членам Ордена, ревностно исполнял должности, предписываемые масонскими уставами, проникался умилением и раскаянием, слушая поучения высших братьев и, стараясь на деле исполнять внушаемые ими правила жизни, то как бы охладевал к Ордену, отстраняясь, даже стыдясь сношений с братьями вольными каменщиками, стараясь «высвободиться», стряхнуть, сбросить власть Ордена.

Но несомненно одно: учителя-масоны развили в нем до крайности чувствительность, чуткость к своим душевным движениям, и он искренно «огорчевается» от своих «худых помыслов и худых дел», которые главным образом сводясь к «гневу» и «женолюбию», едва ли многих страшат, даже в наши дни. Дневник этот писан столь откровенно, что не считаю себя нравственно вправе печатать его, хотя он совершенно не грешит грубостью выражений; я привожу[384] лишь те молитвенные воззвания, те вздохи духа, которыми заканчивает Симанский почти каждый протекший месяц своих записей.