Тайные архивы русских масонов

на масонов заключалась в подозрении, что они завлекают в свой орден наследника престола, однако официально причиной этого неудовольствия была выставлена широкая пропаганда масонских идей, особенно путем печати; самый деятельный масонский книгоиздатель, Новиков, пал жертвою репрессий. Нужно ли говорить, кто был Новиков? Страстное желание принести посильную пользу отечеству и «сочеловекам» руководит его деятельностью; этот работник на пользу родины и человечества выступает собирателем и издателем русской старины, памятников старой литературы и истории, сатириком и журналистом, неутомимым издателем[216], общественным деятелем; он заботится о воспитании и образовании юношества; он отдает много времени благотворительности, но не уличной, показной благотворительности, вследствие мгновенной вспышки жалости, но той планомерной, разумной благотворительности, которая старается предупредить нищету. Многолетняя упорная деятельность Новикова, принявшая мистическое направление, может быть, не принесла всей пользы, какую бы могла принесть, но сквозь туманные рассуждения прорывается светлый луч призыва общества к самодеятельности, к улучшению нравов[217]. Каким популярным человеком, и в то же время опасным в глазах правительства, был Новиков, видно из распоряжения, по которому его арестованным везли в Петербург из Москвы окольными путями через Ярославль с приказанием иметь особенно зоркое наблюдение в последнем городе, так как там существовала когда-то ложа. Саркастически замечал по этому поводу Лопухин: «Можно прямо сказать, с тенью своею сражались». Знаменитый же Шеш-ковский смотрел на Новикова глазами полицейского стража, и в двенадцатом его вопросном пункте читаем: «Известно, что за двумя сделанными вам по соизволению Ея Императорского Величества запрещениями и за взятыми от вас подписками вы осмелились печатать и продавать такие книги, которые отвращают людей от церкви и христианской веры так, как и от повиновения власти, а потому и оказался ты преступником законов и, хотя ты в сем преступлении и винился, но однако ж этого, для чего ты осмелился продавать и даже по ярмаркам рассылать те вредные книги, не сказал, чего ради должен ты открыть самую истину, из какого подвига ты сие сделал и кто тебе в оном помогал и чему из такого вредного рассеяния быть надеялся». Профессор Иван Григорьевич Шварц[218] хотя и именовал родиною далекую Трансильванию, однако принес в дар России лучшие свои силы и может почитаться вполне ее сыном. Ученый, образованный, деятельный и гуманный, он приносил огромную пользу молодежи как педагог; состоя в должности инспектора учительской семинарии, основанной главным образом его стараниями, он повторял с учениками лекции и сообщал им методы обучения. Лекции Шварца философскоисторического содержания имели большой успех. Масоны, особенно кружка Новикова, смотрели на Шварца чуть ли не как на святого.

Членом новиковского кружка был Семен Иванович Гамалея[219], малоросс по происхождению, питомец киевской духовной семинарии, правитель канцелярии масона же графа Захара Григорьевича Чернышева[220], главнокомандующего в Москве, честного и просвещенного человека и покровителя масонов. Гамалея был аскетом; он любил руководить молодежью, поддерживая спотыкающихся и поднимая упавших. Выше было указано на его отношение к крепостному вопросу и отказ от дарованных ему крепостных. Гамалея трудился над переводами мистических писателей.

Близким по духу и деятельности к новиковскому кружку был петербургский масон Иван Панаев. Подобно Гамалее, он любил руководить молодыми заблудшими людьми и выискивать из их среды выдающихся по сердцу. Особенно он проявил свою деятельность, когда стал заведовать пермским народным училищем. Он первый обратил внимание на Мерзлякова.