Тайные письма великих людей

Значитъ, все дло въ сердечномъ влеченіи… Говорятъ, это сильне меня… Можно ли управлять своимъ сердцемъ?.. Когда женщины приводятъ столь вскія основанія, то имъ не ршаются на это возражать. Он даже такъ утвердили эти положенія, что, если бы кто бы захотлъ ихъ оспаривать, то очутился бы въ противорчіи со всмъ свтомъ. Но почему эти странныя утвержденія находятъ столько сторонниковъ? Да потому, что весь свтъ въ этомъ заинтересованъ. Не замчаютъ, что подобныя извиненія, далеко не оправдывая ошибокъ, укрпляютъ сознаніе своей неправоты; и не забывайте, что на судьбу ссылаются только тогда, когда дло идетъ о худомъ выбор. Упрекаютъ природу, когда дло идетъ о безпорядочной склонности, и въ то же время приписываютъ своему собственному уму всю честь разумной любви. Мы хотимъ оберегать свободу только для того, чтобы ее обманывать. Если же мы совершаемъ глупость, – то насъ вынуждаетъ къ этому неодолимая сила. Мы бы могли сказать о природ то же самое, что сказалъ Ла-Фонтэнъ о счасть.

Добро – создаемъ мы, а зло – природа.

Мы всегда – правы, неправа лишь – судьба.

Изъ этого вы можете заключить, что я не соглашаюсь съ сужденіемъ большинства. Любовь непроизвольна – это, разумется, я признаю, т. е. мы не въ состояніи предусмотрть или предотвратить перваго впечатлнія, производимаго кмъ-нибудь на насъ. Но въ то же время я утверждаю, что возможно, – какъ глубоко бы ни казалось намъ это впечатлніе – его смягчить или вовсе парализовать, и это даетъ мн право осудить всякую безпорядочную или позорную склонность. Какъ часто мы наблюдали, что женщины могли подавить охватившую ихъ слабость, лишь только убждались въ недостойности предмета своей страсти. Сколькія изъ нихъ побороли нжнйшую любовь и пожертвовали соображеніями обезпеченности! Разлука, отъздъ, время, – все это лкарства, противъ которыхъ никакая страсть – какъ бы ни казалась она пылкой – не устоитъ: постепенно она ослабваетъ и, наконецъ, совсмъ потухаетъ. Какой изъ этого всего выводъ? – Любовь сильна – лишь благодаря нашей слабости.

Я знаю, что требуется напряженіе всего нашего интеллекта, чтобы выйти съ честью изъ такого положенія; я понимаю также, что трудности, связанныя съ подобной побдой, не всякому способны дать мужество – начать эту борьбу; и хотя я убждена, что въ этой области не существуетъ непобдимаго влеченія, – но все же я думаю, что на дл очень мало побдителей, и почему? Потому что не ршаются даже попытаться. Въ конц-концовъ я полагаю, что въ вашемъ случа дло идетъ лишь объ ухаживаніи, и было бы глупо васъ мучить, чтобы побдить влеченіе къ какой-либо боле или мене достойной любви дам. А такъ какъ вы еще ни въ одну изъ нихъ не влюбились, то я только хотла выяснить основанія, которыя, на мой взглядъ, врне всего способны обезпечить вамъ счастливое будущее. Было бы, конечно, желательно, чтобы тонкія чувства, дйствительныя достоинства, имли бы больше власти надъ нашими сердцами, чтобы они были въ состояніи заполнить ихъ и запечатлться навсегда. Но опытъ показываетъ, что на дл это не такъ. Вдь я разсуждаю не о томъ, чмъ вы должны быть, но о томъ, что вы представляете въ дйствительности: мое намреніе состоитъ въ томъ, чтобы показать вамъ, каково ваше сердце, а не какимъ я бы желала его видть. Я первая скорбла о порч вашего вкуса, какъ ни снисходительно я отношусь къ вашимъ капризамъ. Но, не будучи въ состояніи измнить вашего сердца, я хочу, по крайней мр, научить васъ, какъ извлечь изъ него большую пользу: не имя возможности сдлать васъ благоразумнымъ, я стараюсь сдлать васъ счастливымъ. Въ старину говорили: желать уничтожить страсти – равносильно желанію уничтожить насъ самихъ; надо только умть управлять ими. Въ нашихъ рукахъ страсти – тоже, что лчебные яды: приготовленные искуснымъ химикомъ, они превращаются въ благодтельныя лкарства.

Нтъ, маркизъ, любопытство г-жи де-Севинье нисколько меня не оскорбило: напротивъ, мн очень лестно, что она пожелала увидать письма, которыя вы получаете отъ меня. Разумется, она предполагала, – если идетъ разговоръ о любви, то, конечно, это касается меня; но она убдилась въ противномъ. Теперь она признаетъ, что я мене легкомысленна, чмъ она то себ представляла; я считаю ее достаточно справедливою, чтобы отнын она составила себ о Нинонъ другое представленіе, чмъ имла раньше: ибо мн не безызвстно, что обо мн обычно отзываются не слишкомъ благопріятно. Однако ея несправедливость никогда не можетъ повліять на мою дружбу къ вамъ. Я достаточно философски смотрю на жизнь, чтобы не огорчаться мнніемъ людей, судящихъ меня не зная. Но, что бы ни случилось, я буду продолжать говорить съ вами съ моей обычной откровенностью; я убждена, что г-жа де-Севинье, несмотря на большую свою сдержанность, въ глубин души чаще будетъ соглашаться со мною, чмъ это кажется. Перехожу къ тому, что касается васъ.