Тайные раны

— Милый, милый шираз, — произнес он. — Вот забавно, в список вещей, которых мне больше всего не хватало бы на необитаемом острове, я вряд ли включил бы приличное вино. Теперь понятно, как я заблуждался. — Он отпил глоток, чувствуя, как возвращается сознание. — У тебя, наверное, был жуткий день.

— Ты и представить себе не можешь, — подтвердила она. — Сегодня я видела такие вещи — думаю, никогда не забуду. Части тел разбросаны по футбольной трибуне. Стены забрызганы кровью. — Она тоже отхлебнула из стаканчика. — Иногда думаешь, уже все повидала. Думаешь, ничего не может быть хуже, чем место преступления, где ты уже работала. А потом — вот это. После взрыва погибло тридцать пять человек. Плюс один.

— Плюс один — это сам террорист?

— Нет, это Том Кросс.

От удивления он чуть не расплескал вино.

— Пучеглаз Кросс? Не понимаю. Он что, погиб при взрыве?

Он меньше всего ожидал услышать в связи с брэдфилдским терактом имя своего давнего противника.

— Нет. Взрыв, судя по всему, пробудил в нем героические качества. Он сразу полез в гущу событий. Говорят, он там спасал людей. Нет, он умер от яда. Его отравили еще перед тем, как он пришел на матч.

— Отравили? Как? Чем?

— Я пока не знаю подробностей. Пола где-то в больнице, пытается получить информацию у врача, которая это обнаружила. На самом деле тут чистое везение. Из-за теракта ее перебросили в отделение неотложной помощи, а из-за Робби Бишопа она оказалась особенно восприимчива к мысли об отравлении.

— Значит, уже трое, — заключил он. — И все — из наших мест. Похоже, на твоем участке орудует серийный отравитель.

Кэрол смерила его взглядом:

— Разные яды, разные сценарии.

— И один и тот же почерк, — возразил Тони. — Убийство на расстоянии. Значительный временной промежуток между приемом яда и смертью. Все эти дела связаны, Кэрол. В наши дни редко встретишь умышленное отравление. Отравления — это что-то очень уж, я бы сказал, викторианское. Хитрое, коварное. Но это не очень-то подходит для двадцать первого века. Признай, Кэрол, у тебя серийный случай.

— Подожду твердых улик, — ответила она упрямо. — Кстати, смерть Тома Кросса — единственное убийство, которое мне действительно позволили расследовать.

Тони попытался осмыслить слова Кэрол:

— Что значит — единственное убийство, какое тебе позволили расследовать?

— Взрыв они от нас забрали, — пояснила она. — Этот новоявленный Отряд по борьбе с терроризмом. Незаконнорожденное дитя Двенадцатого спецотдела и Антитеррористического отдела. Северный филиал у них располагается в Манчестере. Теперь они явились в Брэдфилд, в своих грубых сапожищах и со своим девизом «Никаких имен — никакой ответственности». В буквальном смысле. Своих имен не сообщают, личных номеров не носят. Якобы для предотвращения актов возмездия. А по-моему, для предотвращения жалоб. Пола прозвала их имперскими штурмовиками, и она недалека от истины. Они страшные, Тони. Очень страшные. На Скаргилл-стрит я видела их в действии, и мне, честно говоря, стало стыдно, что я коп.

— И они теперь руководят операцией?

Он представил, каково это для Кэрол, с ее гордостью за себя и за свою группу.

— Целиком и полностью. Считается, что мы должны быть у них на подхвате на случай, если вдруг они чего-то от нас захотят. — Кэрол хрипло рассмеялась. — Будто в каком-нибудь полицейском государстве. Самое дикое, что я-то, по сути, должна быть одной из них. От меня этого ждут.

— И ты делаешь то, чего от тебя ждут? — спросил Тони, стараясь сохранять нейтральный тон.

— А как по-твоему? — Она не стала дожидаться ответа. — Пускай они занимаются своими привычными штучками — отлавливают очевидных подозреваемых, унижают всех, кто оказался молодым мужчиной-мусульманином. А мы будем делать то, что у нас получается лучше всего.

Тони знал: ей хочется, ей требуется, чтобы он посочувствовал ей, чтобы он занял ее сторону против тех, кого она считает плохими парнями. Чтобы он был за нее, и неважно, права она или нет. Трудность состояла в том, что сейчас он считал: она не права. Если в их отношениях и имелось что-то ценное, то, по его мнению, зиждилось оно на честности. Он не мог лгать ей, по крайней мере хоть сколько-нибудь убедительно. Да и она ему, подумал он. У них бывали времена, когда правду трудно было слышать и еще труднее произносить. Но, думая об их отношениях, он был убежден, что оба они теперь, вспоминая эти моменты, понимают, что, пережив их, оказались связаны друг с другом еще теснее. Тони набрал побольше воздуха и словно прыгнул в воду с вышки:

— Лучше всего у тебя получается не расследование и пресечение деятельности террористических ячеек.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина.

— Хочешь сказать, ты поддерживаешь то, что у нас творится?

Ему не надо было видеть Кэрол, чтобы почувствовать ее возмущение.