Тайные сады Могадора

Знаешь ли ты, что я хочу обернуться летучей мышью и поедать твои плоды? А если понадобится, готов за них сразиться. Знаешь ли ты, что я хочу быть лианой-душителем, которая обовьет тебя жадно и с нежностью, неторопливо пожрет? Но я хочу, чтобы и ты превратилась в такую же лиану, обвивающую меня. Знаешь ли ты, что мое вожделение к тебе стягивает меня петлей и душит, превращает меня в лестницу, по которой я восхожу к тебе совершенной?

7. Сад Ветров

Неудержимой силой ветра…

распространяются заблуждения
                    и чудеса
и зеленый кузнечик софизма,
язвительность духа на грани
соли и свежести эротизма
на опушке леса.

Сент-Джон Перс

Держись подальше от женщин, что связывают узлы одной веревкой.

Они увязали твою судьбу.

Марокканская поговорка

Это было в Могадоре в час, когда просыпаются влюбленные. Девять ветров их пеленали, пеленали всё и всех, пеленали другой формой темноты, длительной непроницаемостью ночи. И в этом неспешном потоке переплетенных ветров вновь парили их вожделения. Там, в полном безвременье, не шевелясь, они касались друг друга.

Так говорит сказитель историй, эль-алаки. И абсолютно все в городе знают, что ему надо верить. «Подчас нам открывается, что будет завтра, бывает, к нам приходят воспоминания о том, как мы приехали в наш город, или вспоминаем, что вчера случилось». Эль-алаки ведет рассказ о ветрах, любовных приключениях, о нас и о себе:

Все путешественники, что просыпаются с рассветом в Могадоре, могут видеть, чем девять ветров приветствуют рождение солнца:

• Песком, что струйкой вливается под запертые двери, нам ведомо: с востока опять готовы дюны броситься в атаку на город, оседлав полночный ветер, который называют Ориенталь.

• Кристалликами соли, которые с порывом ветра юга, горячего и темного, что хлещет в стены день за днем неустанно, мы знаем: близится рассвет.

• Поскрипыванием тихим деревянной дранки на крышах хрупких и капризных, мы знаем, что холодный ветер ночи готовится уже уйти.

• Взмахами крыла пугливых чаек (меж небом и водой в соленой пене), мы знаем, что они следят за рыбой в прозрачных водах бухты: рассвет еще не скоро, за искривленным горизонтом, там, далеко, упало солнце в море, теперь свечение плывет из глубины перед рассветом.

• Мы знаем — водой фонтанов, что вздрагивают над осколками луны.

• Ветвями гранатовых деревьев, чьи кроны склоняются под ветром, который сдирает кожуру с плодов, оголяя рой кровавых солнц в сердцевине сладкого граната.

• Мясистыми листами, что поэты называют «эскизом четким женских губ, которые целуют ветер», мясистыми листами цветка, что называют Нетерпенье Могадора, он движется за солнцем, едва его коснется первый луч.

• Постиранным бельем, кафтанами, крахмаленой одеждой женской, развешанных сушиться ветром, теперь все пляшет на ветру, на крышах в ожиданье солнца, словно вспоминают песню, музыку, кокетство, нетерпение, объятия, которые, быть может, бросали в пот хозяев одеяний.

• Младенцами в утробе матерей, которые с трех месяцев толкаются ногами и руками в животы, а матери тогда глаза откроют, проснутся, дабы осознать, что там внутри творится, под куполом, какие дуют ветры, завихрения, течения в окрестностях желудка, как это происходит на изразцовых куполах Медины.