Тайные улицы, странные места [СИ]

— Ну, ты гулена, — попеняла с ласковой укоризной, уходя снова в кухню, — я уже три раза соус разогревала, как ты любишь — кабачки, баклажаны. Устал отдыхать?

— Ужасно, — честно признался Женька, скидывая измазанные песком и подсохшей грязью сандалии, — в душ и спать. Но поем, если соус.

— Арбуз еще, — засмеялась мама, — для мирного спокойного сна. Расскажешь, о приключениях? Да, тебе Сережа звонил, на домашний. Просил перезвонить на мобильный, а то у него нет денег на счету.

— А ты? — спохватился Женька из ванной, намыливая ноющие руки.

— Что я? — мама Лариса села на табурет, разматывая полотенце. Взбила влажные волосы, запуская пальцы в густую стрижку.

— Ты ж тоже. Уезжала куда-то. С Маринчиком, да?

Он повесил полотенце и вышел в кухню, настороженно глядя на загадочную улыбку матери.

— Покрасилась, что ли?

Мама Лариса снова поворошила волосы, отливающие каштановой медью. Нос у нее слегка облупился, скулы покраснели от солнца. Глаза блестели.

— Не нравится? А мне показалось, хорошо.

— Ну… непривычно снова. Наверное, хорошо. Так ты где была?

Она повела рукой в неопределенном жесте, замялась на секунду.

— Ну так. Ездили загорать и купаться. Дивный вчера был денек, правда? Устала тоже, нужно ложиться, а то завтра просплю работу.

— С Маринчиком? — уточнил Женька, садясь напротив и придвигая к себе тарелку с вкуснейшим овощным соусом.

— Я тебе сметаны сейчас. И кетчупа.

Мать легко поднялась и исчезла в коридоре, там заговорила с Боцманом, укоряя кота, что не встретил возлюбленного хозяина. Женька положил вилку на стол.

— Ох, — сказала мать, ставя пакет с кетчупом и банку сметаны, — нашелся на мою голову дуэнья. Или ты дуэний? Там целая была компания. Веселые такие ребята, славные.

— А Маринчик?

Мама Лариса подняла руки к потолку в шутливой мольбе.

— Да что ты к ней привязался? Ну, не было ее там. Я ездила сама. С другом. Ешь, давай, тебе еще Сереже звонить, а мне спать пора.

— Что за друг? Почему ты мне не сказала ничего? — Женька вдруг расхотел ужинать, хотя в животе урчало, — и где вы со славными ребятами гуляли, в этот дивный денек?

Он хотел подсказать, на побережье у соленых озер, да? И посмотреть на выражение материного лица. Но промолчал.

— Не сказала, — рассердилась мама Лариса, — потому что, во-первых, я не обязана отчитываться в каждом шаге. Имею право на личную жизнь, разве нет? Во-вторых, тебя попробуй поймай, дорогой сын. Как выгнали вас на эти дополнительные каникулы, только и слышу, дверями хлоп, мама закрой, я ушел.

— Но ты ж тоже, — попытался возмутиться Женька.

— А в-третьих, — продолжала мама, — я достаточно взрослая, чтобы самой разобраться, надо ли мне знакомить тебя с кем попало.

— Так он кто попало? Это ты из-за кого попало постриглась, да? Волосы красишь.

Она засмеялась. Сама открыла банку и положила в тарелку поверх овощей две ложки сметаны.

— Нет, Женчик. Не прикидывайся дурачком. Может быть, Виталий не кто попало. А может, гм, пустышка какой. В человеческом плане. Нет, что я мелю, он хороший человек. Но я не хочу знакомить тебя с кем-то, кто, ну…

— Поматросит и бросит, — мрачно закончил ее мысль Женька, размешивая сметану, — а сардельки, случайно, нету?

— Скажите, какой у нас в доме завелся мудрец с сексистскими цитатами! — возмутилась мама, уходя к плите, — случайно есть сарделька, тебя ждет. А вот и Боцман, ну, конечно! Насчет «поматросит» — я, может, сама его. Поматрошу. Поматросю? Ой, давай уже завтра поговорим. И не давай коту сардельку, он две пачки корма сожрал!

— Держи, Боцман, — шепотом сказал Женька, кладя на край стола сарделечные кусочки, — никто нас тут не понимает.

Но аппетит и настроение снова вернулись. Мать сказала — Виталий. А там, на берегу, похожая, назвала Нориса — Валера. То есть, понятно, что это разные чуваки, хотя тот в ответ назвал свою барышню — Лорик. Лариса, значит. Но мало ли совпадений, у матери дофига ровесниц именно Ларисы. А еще Светы, Марины и Нины. Это сейчас детишкам имена дают жуткие. Всякие Мирославы и Станиславы, Пелагеи и как там еще. Доедая, он порадовался, что им с Капчой повезло, а то были бы сейчас Драгомыслом и Велибоком. Хотя, вот Отан называет их с Женей — мастер Юджин и дорогая Юджиния, и у него получается вполне даже нормально. Но там совершенно другая жизнь, как параллельная реальность.

Он допил сливовый компот, снял крышку с кастрюльки на плите и отгрыз еще кусок сардельки, чтобы скормить Боцману. Кот радостно топтался по табурету белыми лапами, положив передние на стол и вздергивая усами в приятном ожидании. Женька погладил рыжую башку и пошел в комнату, мечтая скорее лечь и вытянуть уставшие ноги. Издалека прищурился на яркое пятно в приоткрытой двери родительской спальни. Подошел, заглядывая.

— Ничего себе!

Мама, прижимая к уху мобильник, поднесла палец к губам. Встала, перекрывая огромный букет из красных роз, торчащий в грубой фаянсовой вазе. И сложив губы в воздушном поцелуе, мягко закрыла двери перед Женькиным носом.

— Да. Нет-нет, не устала. Спасибо тебе. Такие розы…

Женька быстро ушел. Потому что голос такой — не надо ему слышать, как мать… воркует, в общем.