Тайные улицы, странные места [СИ]

— Сегодня ночью связь наверху будет, — сказала девочка, забираясь по крутому подъему впереди него, — от домика позвонишь.

Так и вышло. Немного казнясь, Женька дождался после десятка гудков сонного маминого голоса, который сразу же стал обеспокоенным.

— Женчик? Ты чего звонишь в три утра? У тебя все в порядке?

— Да, мам. Прости. Я думал, вечер еще. Ну, я просто. Спокойной ночи.

— Ты мой лапка, — мама засмеялась, — хорошо, я толком заснуть не успела. Смотри, я тебя жду.

— А ты где была? — насторожился Женька, краем уха слыша, как Женя звякает посудой у очага за углом домика.

— Завтра, сына, — мама Лариса зевнула, строгим шепотом прикрикнула, — Боцман, а ну слезай с подушки!

— Боцману — хвост накрути, — распорядился Женька, — от меня.

— Накручу. Расскажешь завтра, как покатался?

— Угу. Спи давай.

Глава 15

Ночную беседу он благополучно проспал. Свалившись одетым поверх тощего одеяла, заснул каменным сном, показалось, всего на секунду. И сразу же плечо мягко толкнула рука:

— Жень? Просыпайся. Пора.

Зевая до слез, он выбрался из домика, моргая на встающее из воды солнце. Принял из рук девочки горячую кружку, исходящую кофейным ароматом. Поплелся за угол, сел у очага, на котором чугунная сковородка вкусно пахла жареными оладушками. И откусывая горячий кусок, огляделся, медленно просыпаясь.

— Отан уже там, — сказала Женя за его спиной, — я поела, пей и бери мешки. Нужно поторопиться. Пока нет людей.

— А что будет?

— Увидишь.

— А она? Она тоже там?

— Хиус? — девочка засмеялась, усаживаясь и снимая со сковороды последнюю порцию оладьев, — нет, она ушла. К себе.

— Жень… Она кто?

Девочка стала серьезной, быстро глянула на него потемневшими до фиолетовой синевы глазами. Как всегда, когда волновалась, лицо загорелось легкими алыми пятнами.

— Извини. Я говорила — тебе рано еще. Я скажу, только попозже. Тем более, ты не так спросил.

— А как надо?

— Вот когда сам поймешь, как надо, то спросишь. И я отвечу. Или ответит Отан. Если он такой умный.

Женя фыркнула, видимо, вспоминая их с Отаном спор насчет Женьки.

День над берегом вставал солнечный и совсем тихий. Ветерок приходил легчайший, овевал лицо, касаясь скул и волос ласковыми воздушными пальцами. Потому идти по комковатой глине и скользкой траве было приятно, с легкими пустыми мешками, увязанными веревкой в пару больших свертков. Моряна звенела и погромыхивала, немного лениво, как бывает после шторма, когда ветра уже нет, а прибой еще трудится, таская песок и ракушки.

Пройдя ущелье в обрыве, они вышли, жмурясь от яркого уже солнышка. Женька увидел — Отан не трудится, и даже не стоит на каменном носу Моряны. Лег на песке, звездой раскинув могучие руки и ноги в обрезанных рабочих штанах. А борода торчит в небо, и косматые волосы спутались серой короной. Интересно, подумалось Женьке, он вчера был какой? Если Маистра эта Хиус, как там ее дальше, шарилась по воде совсем голая, в одной своей гламурной прическе с волосами ниже попы. И представил себе Отана таким же — с мощными обнаженными ногами, выгнутой поясницей, с руками, которыми тот сдерживал ледяные тонкие руки, полные снежных кристаллов. Картинка вышла, как на обложках фэнтези. Но была вполне себе представимой, в ней борода Отана и его косматые кудри смотрелись не диковато, как в реальной жизни, а как раз к месту. За мыслями он не заметил, как подошли к Моряне. Замедлил шаги у входа в бетонную ловушку, в которой сегодня волны не прыгали как безумные, а тихо плескались, мерно подступая и отступая. И выронил полиэтиленовый сверток, раскрывая от ошеломления рот.

Все пространство Моряны было заполнено морскими стеклышками. Казалось, их тут миллионы, прикинул Женька, жадно оглядывая воду, через которую сверкали цветные осколки. Нет, уже не осколки, а именно морские стекла, которые в детстве он, как и все детишки, собирал, притаскивая домой. Обкатанные до круглости, матовые от бесконечных столкновений с песчинками и камнями. В воде они становились прозрачными, а высыхая, покрывались бархатной пленочкой соли и микроскопических царапинок. Зеленые, янтарные, белые, голубоватые, коричневые, как разлитый йод. Сияли среди них ярко-синие, редкие, и еще реже попадались красные. Песка не было видно, даже когда волны лениво таскали свое новое богатство туда и сюда, громоздя к бетонным стенкам горки ненастоящих драгоценностей.

— Отан! — укоризненно крикнула Женя, пока мальчик хлопал глазами, осматривая и нагибаясь, чтоб подхватить полные горсти стеклянных камушков.

Тот сел, продирая пятерней гриву. Запел баритоном какую-то арию, поднимаясь и потягиваясь. Вдруг обернулся к воде, указывая рукой вдаль.

— Мастер Юджин? Ты видел, как дельфины пасут рыбью стаю, выводя ее к месту охоты?

Женька ссыпал из мокрых рук стекла и подошел, всматриваясь в мелькание серебра на синеве.

Отан, ухмыляясь в усы, отступил, оказываясь за его спиной.

— Где? — Женька топтался, прищуривая глаза. Машинально прижал рукой волосы, которые взметнуло порывом ветра.

— Опоздал, — без сожаления прокомментировал Отан, — ушли, любезные. Ну что, работать?