Тайные улицы, странные места [СИ]

— Ох, — перебил его голос женский, — ну, хватит. Вы собираетесь пригласить меня к вечернему чаю?

Женька сидел, опираясь на руки, голова мелко тряслась, и он поднял ее, осматриваясь и пугаясь — вдруг увидит, все вокруг разрушилось, как в тех фильмах-катастрофах. И нужно спасать. Раненые там. Убитые вдруг. Женя!

Отталкиваясь от рыхлого песка, встал на коленки, поднялся, покачиваясь. Выдохнул с облегчением.

Женя стояла все там же, обняв себя за плечи и, в медленно наступающем сумраке, с вызовом смотрела куда-то в сторону моря. Женька, прихрамывая, сделал несколько шагов к ней, нагнулся, подбирая с песка принесенное ветром влажное полотенце с бахромой — с того сыпался мокрый песок.

— На, — сказал хриплым голосом, — завернись.

Встал рядом, поворачиваясь туда, куда смотрела Женя.

Но темнота уже вернулась, накрыла ночной пеленой берег с громадой обрыва и воду, на которой далеко по горизонту мирно сияла редкая цепочка огоньков. Поплескивала вода, вздыхая под чьими-то шагами на мелководье. А с середины пляжа не было слышно ничего. Как будто не было там полчаса назад ни костра, ни орущей компании. Даже машины не светили фарами, ни близко, ни в дальней степи.

— Пойдем, — сказала ему Женя и кашлянула, прочищая горло. Голос у нее был таким же хриплым.

— А…

— Они сами. Нам не надо там, где они говорят. Друг с другом.

— Я не про них, — Женька насупился, теперь уже разглядывая береговой мрак, — я про людей хотел. Узнать.

На самом деле, он хотел спросить как раз про Отана. И про его насмешливую собеседницу. Они что, устроят после всего этого какой-то вечерний чай? Но из-за Жениного командирства и недавнего своего страха несколько рассердился. И вообще, все было наперекосяк, смутно и непонятно, с реальными опасностями, которые, оказывается, никакого не содержат адреналина, а пугают до колик в животе и продолжают пугать потом, когда вроде бы все кончилось. Что вообще происходит, наконец, спросил он себя, и возможные ответы напугали его еще больше. Потому что в них маячило будущее: и что еще будет происходить? Такое вот, опасное, и не только для него.

— Врешь, — устало возразила Женя, когда они побрели обратно, оставив в темноте двоих, что говорили тихо и невнятно, и голоса становились все тише, — или нет? Ты же его ненавидишь, этого, в шляпе. И тех, что с ним. Зачем тебе знать, смогли они выжить или нет?

— Выжить? — Женька остановился, не обращая внимания на колючку под босой ступней, — как «выжить»?

— А ты не видел, что творилось? Как думаешь, если такое бревно долбанет по башке, когда мимо пролетает, что будет?

— Я думал… Подожди. Ну да, я понял, это все по-настоящему. Но чтоб смерть?

— Жень, пойдем, а? Я совсем устала.

Он вспомнил, как девочка пыталась оберечь его, округляя руки в материнском жесте, и там, рядом с ней было не страшно и не опасно. А ей, и он сам это видел, было невероятно тяжко. Губу прикусила, до крови.

Он шагнул, вздыхая. Взял ее вялую руку. Другой рукой она придерживала на груди чужое полотенце. Пошли обратно, медленно, с трудом переставляя ноги по рыхлому песку. А у Женьки все сильнее тянуло сердце. И хотелось побежать, выдернуть из кармана шортов смартфон, дозвониться.

— У них нормально все, — снова сказала Женя, видимо, в ответ на то, что он сильнее сжал ее руку, сам не заметив, — я успела. Проверить.

— Как?

— Они уехали. Еще до того, как все случилось. Собрались и дернули через степь. Передумали ночевать.

— Как до того? — Женька даже сбился с шага, — мы же. Мы же стояли там, с уродом этим. И тут же все случилось. Прям сразу. А ты говоришь…

Она пожала плечами в темноте. Он понял это по движению руки в его руке.

— Отан был неправ. Рано тебе. Я тоже хотела, чтоб ты с нами, на Моряну. Следующий раз будет нескоро. Ведь. Но видишь сам…

Женька молчал, обдумывая ее слова. Знал, она не врет. Никогда не врала ему, ни разу, хотя что они там знакомы — третью неделю всего. Просто, те кто врут, они говорят. Болтают. А Женя, если не хотела чего рассказывать, просто молчала. Не придумывала. Выходит, не врет и теперь. Уже хорошо. А второе — насчет Отана и Моряны. Может, и рано. Но он уже тут, и все уже произошло.

Так ей и сказал, суя ногу в мятую шортину, когда они, наконец, добрели до своей одежды. И Женя согласилась, вздыхая. Но тут же немного повеселела.

— Нам рано вставать. Моряна же. Ты только пообещай, что будешь тихим, мирным, и не станешь злиться, ни на кого. А то Отан отправит меня…

Она не закончила фразы. Женька устал цепляться и выпытывать, он вообще от всего, что случилось за этот длинный день и кусок ночи, устал. А еще чай вечерний, с этими двумя (монстрами, подсказал внутренний голос). И еще — самая важная вещь!

— Жень. Ты сейчас иди спать, а я пройду дальше, хорошо? К озеру. Где связь. Мне домой позвонить.

Он засветил экран, уныло разглядывая индикатор сигнала — маленькую палочку на месте уверенного заборчика. Усталость наваливалась все сильнее. Но тревога за мать никуда не девалась. Хоть и понимал, не было ее тут, не могло быть. И Женя заверила — все уехали раньше.