Тайный брак

— Да, ты сделаешь так, чтобы все и всегда было хорошо. — Я уже начинала успокаиваться. — Ты смелый и сильный, и ничто и никто не совладает с тобой.

— Кроме воли Господа, — сказал он. И добавил: — Давай никогда больше не станем говорить об этом, мы теперь ничего не изменим. Лучше забыть — и будь что будет… Мы так давно не видели друг друга… Я постоянно думал о тебе, и вот ты здесь… рядом…

Я почувствовала огромное облегчение — тяжкий груз свалился с моей души. Он простил меня! Не затаил ни злости, ни обиды. И он прав: что толку в моем раскаянии. Если ему было видение или предсказание и он поверил в него, то остается лишь ожидать, как решит судьба, куда повернет. Делать же или пытаться изменить что-то — совершенно бесполезно… Если же… ему просто показалось… привиделось… тогда тем более не о чем беспокоиться.

Итак решено: забудем обо всем этом! Ничто нам не грозит… не висит над нами, пока Генрих здоров, пока он в силах оградить нас от всех бед.

Я полностью предалась радости от нашей близости с ним, которая оказалась настолько желанной, что я совсем потеряла голову. Мы наслаждались друг другом, изнемогая от страсти и накатывавшего без конца вожделения. Мы ведь так долго не виделись!

Был канун Троицы, когда верхом на лошади я въехала в Париж, следуя за Генрихом.

Как приятно и в то же время тревожно вновь вернуться и ехать по улицам моего родного города. Мысли мои унеслись к тем временам, когда я дрожала от холода в огромных пустынных комнатах «Отеля де Сен-Поль». Могла ли я тогда вообразить, что когда-нибудь буду проезжать по Парижу королевой Англии рука об руку с его завоевателем?

Я смотрела на толпы людей, приветствующих меня, и мне хотелось понять, что думают они на самом деле. Каково их истинное отношение ко мне, к Генриху. К тому, что произошло… происходит с Парижем, со всей Францией.

На мне роскошный наряд, на голове корона — как бы напоминание о том, что я стану не только английской, но и их королевой.

А законный король Франции, который в это самое время не страдал от очередного приступа безумия, тем не менее находился за мрачными стенами «Отеля де Сен-Поль» с моей матерью. Так решили, чтобы уберечь родителей от унизительной поездки по их столице рядом с победителем.

Мы с Генрихом собирались провести ночь в королевском дворце. Он видел мое подавленное состояние и старался быть внимательным и участливым.

Как только мы остались одни, он обеими руками приподнял мою голову, пристально посмотрел в глаза.

— Нынешний день для тебя очень странный, не правда ли, Кейт? — сказал он тихо.

— Да, — ответила я, — эти толпы на улицах… Я спрашивала себя: чему они радуются?… А мои родители? Кто они теперь? И кто я?

— Не нужно задавать самой себе такие вопросы, — сказал Генрих, — на них трудно или невозможно дать ответ. Ты должна знать одно: твое прошлое осталось позади. Перед тобой совсем новая жизнь. И не печалься, Кейт, за свою страну. Я сделаю для Франции больше, чем мог сделать твой отец.

— Если бы не эти его приступы… И если бы не проклятая война бургундцев с арманьяками…

— Довольно этих «если», Кейт!.. Впрочем, жизнь состоит в большей степени именно из них. Но для тебя сейчас их не должно быть… Иди ко мне… Мы вместе… Ты спрашивала о жителях Парижа? Они приветствовали мир. Радовались ему. Надеялись на него. И славили тебя, их принцессу, а теперь королеву. Они примут и меня, потому что я твой супруг.

— Что же, пускай воцарятся мир и покой, — с горечью сказала я. — Тогда я, наверное, смогу быть счастлива. И тогда мы вернемся домой, в Англию. Верно, дорогой?

— Да, к нашему сыну… Ты сказала «домой», Кейт. Значит, Англия стала тебе родной?

— Мой дом там, где мой ребенок. Там, где ты.

— Тогда сейчас у тебя целых два дома, дорогая.

— Я хотела бы соединить их в один.

— Это скоро произойдет, Кейт. Обещаю тебе…

— Обними меня еще крепче…

На следующий день, в Троицу, во дворце, в Лувре, должны были состояться большие торжества.

Генрих сказал, что нам следовало бы в такой день показаться перед народом.

— Обычно в тот праздник, — подсказала я ему, — жителям позволяли заходить во дворец, чтобы увидеть короля и всю его семью за обеденным столом.

— Значит, так и сделаем, — решил Генрих.

Во время пиршества мы с Генрихом сидели на помосте под балдахином, рядом с нами находились самые знатные люди Франции и Англии. В зал впустили жителей Парижа, они с интересом взирали на то место, где в прошлые годы находились мои отец и мать, а теперь я, увенчанная королевской короной, и подле меня незнакомый им мужчина.

О, как хотелось мне крикнуть всем: «Я не забыла вас! Мое сердце по-прежнему во Франции! Да, я вышла замуж за короля Англии, он скоро станет и вашим королем, но все это ради мира на нашей земле… Верьте мне!»

Я жаждала все это сказать, но не знала, поверят ли моим словам парижане…