Тайный дневник Исабель

Я, немного нервничая, на несколько секунд задержалась перед этой вывеской, вспоминая о том, как приходила сюда в первый раз — это было 27 декабря, когда я приехала в Вену с Карлом. Воспользовавшись тем, что он оставил меня одну, я попыталась разыскать эту «Маленькую музыкальную шкатулку». Я тогда, опасаясь, что за мной могут вести слежку, выдумала, что искала кондитерскую с таким же названием, и именно такое объяснение я дала Карлу. Мне всегда приходилось заранее подготавливать ответы на его вопросы. Готовясь к своей второй поездке, я решила, что мне, пожалуй, следует прибегнуть к помощи абсолютно безвредной для меня сообщницы, на роль которой я выбрала леди Элеонору. Я была уверена, что она отнесется к моей просьбе с полным пониманием, если я ей скажу, что мне необходимо тайно встретиться — и я горю желанием это сделать — со своим страстным, никому еще не известным и ужасно непристойным любовником. Мне пришлось выдумать эту чушь ради того, чтобы Элеонора согласилась меня прикрыть в задуманной мною авантюре. Я отправилась с ней и с ее матушкой на представление в Венский оперный театр. Приехав в театр, я тихонечко ускользнула оттуда, якобы чтобы встретиться с пресловутым похитителем своих добродетелей. Я договорилась с леди Элеонорой, что, когда придет время возвращаться в замок, она скажет своей матушке, что я встретилась с кем-то из вас двоих — с тобой или с Карлом. Следовательно, поскольку вы оба были заботливыми кузенами, у меня якобы появился спутник, который и отвезет меня обратно в замок Брунштрих. Леди Элеоноре понравился этот мой замысел, а потому именно так все и было сделано. Кроме того, мне играло на руку еще одно обстоятельство: леди Джейн Стэнтон, мать Элеоноры, прежде чем лечь спать, обычно пыталась утопить испытываемые в жизни разочарования в половине — а то и больше чем в половине — бутылки джина, и она на следующее утро вряд ли бы вспомнила, чтопроисходило накануне вечером, и, следовательно, не стала бы удивляться тому, что я почему-то возвратилась в Брунштрих не вместе с одним из своих кузенов.

Успешно осуществив план побега, я без особого труда разыскала «Маленькую музыкальную шкатулку», которая была не более чем лавкой старьевщика, претендовавшей на статус антикварного магазина, и располагалась на одной из самых узких улочек венского района Оттакринг — района, заселенного в основном рабочим людом. Лавка эта ютилась между двумя шумными жилыми домами, фасады которых облупились и почернели под воздействием сырости, вызванной близостью реки Дунай. На всей улице пахло древесным углем и кошачьей мочой: эти смрадные запахи исходили из грязных и противных — как рот опустившегося пьяницы — подъездов. Хруст снега под моими ногами отдавался в вечерней тишине гулким эхом. Я посмотрела по сторонам. Единственным движением, которое я при этом заметила, была лихорадочная пляска гоняемых ветром туда-сюда снежинок. Лавка была закрыта, но я, защищая глаза от снежинок рукой, смогла разглядеть сквозь грязное оконное стекло груды всевозможных предметов, которые вряд ли кто-либо захотел бы купить.

Я невольно задалась вопросом, какая же встреча могла быть назначена в таком гнусном месте? У меня возникло подозрение, что смысл записки был понят неправильно. Возможно, предполагаемая встреча вовсе не была секретной или же упомянутая в записке «Маленькая музыкальная шкатулка» была совсем не этой грязной лавчонкой, перед которой я в данный момент находилась. С другой стороны, я была уверена, что если речь шла все-таки о какой-то секретной встрече, то вряд ли она будет проходить у меня под носом… Я присмотрелась повнимательнее к двум подъездам, которые виднелись слева и справа от лавки: наверное, через один из них можно пройти в какие-нибудь подсобные помещения этой лавочки. Я решила начать с того подъезда, который находился справа. Когда я надавила на его дверь, та легко поддалась и открылась. Внутри подъезда к чувствующемуся на улице тошнотворному запаху примешивался еще запах кислой капусты и картошки, которую варили на ужин. Прямо передо мной начиналась лестница с узкими и потрескавшимися деревянными ступеньками; справа висели несколько почтовых ящиков — все как один со сломанными навесными замочками; слева от меня виднелась какая-то дверь. Присмотревшись к почтовым ящикам, я — к своей радости — увидела возле них надпись на немецком языке: «Маленькая музыкальная шкатулка. Налево вниз». Видневшаяся слева от меня дверь была заперта при помощи цепи и висячего замка, однако мне не составило особого труда преодолеть это препятствие, перекусив проржавевшую и хлипкую дужку замка небольшими, но очень прочными кусачками, которые я почти всегда — вместе с другими аналогичными предметами — ношу в своей сумочке.