Тайный дневник Натальи Гончаровой

Когда он оставался в одиночестве в своей библиотеке, среди «друзей», он начинал понимать, что обладать не означает любить. Тогда он нашел весьма оригинальный и необычный способ подавить меня: засыпать подарками… Каждый день он испытывал безмерную радость, доказывая мне свою любовь: выезжал со мной вместе и всячески побуждал купить в городе все, что только попадалось на глаза: одежду, ленты, парики, выполняя любой мой женский каприз. Участие в создании моего эфирного мира соблазнительных платьев наполняло его счастьем. Таков был его персональный способ превращать меня в свою собственность – через извращенное искусство дарить; этакая покровительственная манера, всегда чрезмерная, поглощающая, почти людоедская: я люблю тебя, а потому я тебя съем!

Салонный Дон Кихот, он нацелил свое копье на писателей, которых я читала и с которыми ежевечерне общалась, укладываясь в постель, на картины, которые я слишком любовно рассматривала, на музыку, которую я слушала слишком увлеченно; наконец, вспомним врезавшуюся в память сцену с греческими статуями, которую он устроил мне в музее. Александр, конечно же, меньше опасался писателей, нежели юных поэтов, которые могли оттеснить его в тень, как, например, обольстительный Михаил Лермонтов, соединивший в себе все черты, способные встревожить Александра: он был и поэтом, и художником, и романистом, и драматургом!

Михаил считал Александра своим учителем; кстати, именно Александр оказал на него особенное влияние в период написания знаменитой поэмы «Бородино», которая воспевала чудовищную бойню, произошедшую в сражении русской и французской армий.

Александр невольно завидовал своему молодому ученику, по меньшей мере не менее одаренному, чем он сам, и написавшему в четырнадцать лет множество талантливых стихов, а между четырнадцатью и семнадцатью – четыре театральные пьесы! Новое поколение уже наступало ему на пятки.

Другой юный росток, также наделенный выдающимся талантом, Иван Тургенев, дважды постучался в дверь нашего дома, но Александр оказался занят!

Отныне Александр представлял себе, как один из них берет меня за руку, нашептывая на ушко безумные мысли, склоняя к безрассудным поступкам или же превращая меня в другую женщину, более не ту, которую пытался вылепить он сам. Правда, Александр опубликовал стихи своего друга Федора Тютчева в своем журнале «Современник» – принимая во внимание внешность собрата, ему нечего было опасаться с его стороны. Воображаемые соперники увековечили его имя, особенно его горячий поклонник Михаил, посвятивший ему стихотворение «Смерть поэта». Я много размышляла над этим стихотворением, ведь в нем Лермонтов не только возлагал на придворных ответственность за смерть поэта, но и прозрачно намекал на социально-политический заговор, направленный против Пушкина. Я почувствовала, что это касается меня лично… о чем догадался или что обнаружил Михаил?

Однажды вечером, когда мы смаковали грузинское вино, знаменитое кахетинское, Александр спросил меня:

– Что вы сейчас читаете?

– «Лилию в долине» Бальзака, мне ее раздобыл господин де Фикельмон благодаря своей дипломатической почте.

– Любопытный у вас круг чтения!

– Почему? Это очень простая история: молодой человек, Феликс де Ванденес, влюбляется в замужнюю женщину, графиню Анриетту де Морсоф.

– Как это банально.

– Нет, это намного тоньше, чем вы полагаете, потому что его любовь будет страстной, но платонической.

– Тогда это и банально, и избито.

– Не так уж банально и избито. Граф жесток и вспыльчив.

– Всё интереснее и интереснее! – сыронизировал Александр. – Опасаюсь я этих французских романистов: сначала они влезают вам в голову и очаровывают, а потом порабощают. Эти романисты куда опаснее вашего прекрасного эфеба Дантеса. Они вас растлевают – придумывают мир, который зовет немедленно покинуть ваш собственный, столь прозаический…

– Да, я завидую Бальзаку и Стендалю, – добавил Александр, – они создают произведения, которыми вы восхищаетесь. Вы готовы безумно полюбить одного из них, и он станет властителем ваших дум. Я знаю, вы влюблены в Эрнани, романтического героя Гюго, но разве я не таков же? – завил Александр и продекламировал на театральный манер:

Je suis une force qui va!
Agent aveugle et sourd de mystères funèbres!
Une âme de malheur faite avec des ténèbres!
Où vais-je? Je ne sais.
Mais je me sens poussé
D’un souffle impétueux, d’un destin insensé[35]

.

Вы ищете загадочного героя, способного ослепить вас, но я он и есть! Это я тот маг и кудесник, тот Дон Жуан, тот Казанова…