Тайный дневник Натальи Гончаровой

У каждого из нас была своя страсть, своя патология, у меня – балы, у него – женщины! И оба мы были неизлечимы…

Однажды вечером мне открылось, каким он был великим талантом, талантом в чистом виде: я жила с ним, делила с ним постель, но не знала, кем он был в действительности.

Александр ушел встретиться с друзьями, как делал частенько. Меня охватило непреодолимое любопытство: что он сейчас писал? Он редко заговаривал о своих произведениях, пока они не были закончены.

Как воровка, я прокралась в его рабочий кабинет; на столе лежали исписанные листы, совсем свежие черновики «Евгения Онегина»; случайно мне попалось знаменитое письмо Татьяны; каково же было мое волнение при чтении каждой строки: Александр сумел проникнуть в душу женщины и извлечь оттуда все самое неизъяснимое! Я читала и перечитывала, смотрела на себя в зеркало и была Татьяной! Наши сомнения, надежды, самые сокровенные мечты, все то, что мы, женщины, прячем от мужчин, чтобы они не осквернили наш тайный сад, все извилистые лабиринты, которые мы выстраиваем, чтобы никто не проник в глубину нашего «я», – Александр невозмутимо разворачивал их перед моими глазами, словно девичью ленту.

Я торопливо положила листки на место. Александр пришел тот вечер очень поздно, я его ждала.

– Вы еще не в постели? – удивился он.

– Нет, мне не спится.

– Что-то случилось?

– Нет, нет, всё в порядке.

Александр был сильно под хмельком, размахивал руками, говорил громко и напористо. В тот вечер я смотрела на мужа другими глазами, казалось, два человека сосуществуют в одном теле. Александр всегда был для меня загадкой.

14. Изменник и ревнивец

Я танцевала, кокетничала, разговаривала со всеми, короче, я жила… к большой досаде Александра. Когда он пребывал в дурном расположении духа, госпожа Карамзина, его подруга, говорила, что он похож на «тигровую кошку», имея, конечно же, в виду, что он бывал ревнив, как тигр. И он действительно был «odieusement»[34] ревнив, как написал Жорж Дантес в одном из писем своему приемному отцу барону Геккерну. Александр вел себя со мной как отчаянный и мнительный собственник, хотя сам с легкостью обманывал меня направо и налево.

Моя кузина и близкая подруга Идалия Полетика предоставила мне тому доказательство: в самый канун нашей свадьбы у него случилось очередное приключение. В дальнейшем он продолжил в том же духе, и я это знала. Поддавшись подозрениям, он страшно вращал глазами и допрашивал кучера, дознаваясь, вернулась ли я сразу домой или же останавливалась по дороге, и на сколько? И с кем разговаривала? Когда у него не было желания сопровождать меня на бал, он, ничтоже сумняшеся, заезжал за мной и ждал у выхода, иногда даже в три часа ночи! Он требовал от меня отчета, сколько танцев я протанцевала – с кем? какие именно? Настоящий полицейский допрос! Я должна была представить исчерпывающий список, включающий каждого офицера и дворянина, коего я удостоила такой милости.

Однажды он вернулся из поездки, не предупредив меня, и рано поутру приехал за мной; он спрятался в глубине моей кареты, дабы застать меня врасплох. Очевидно, в голове у него крутились бредовые видения: он воображал меня в объятьях блестящего мужественного военного… который, крепко держа за талию, увлекал меня в пьянящем танце. Его одержимость граничила с болезнью, я боялась его, но мне нравилось его подзуживать.

Помню, я написала ему об одном бале, что все мужчины ухаживали за мной, и даже император пригласил на танец… И нарочно расписала все в мельчайших подробностях!

Александр, в ярости, написал мне в общих чертах следующее: «Ты, кажется, не путем искокетничалась… Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой, легко за собою приучить бегать холостых шаромыжников; стоит разгласить, что-де я большая охотница… Я запрещаю тебе кокетничать с императором!» Хоть таким образом мне удалось пробудить его интерес к себе, как к живому существу, а не как к украшению. Его любовные авантюры множились, я знала почти все о его выходках, но воздерживалась от любой критики, иначе во взрыве неудержимого гнева он мог вспылить, а то и вызвать меня на дуэль! Если бы я ему это высказала, возможно, в момент просветления он и оценил бы мою остроту.

Однажды вечером, когда дети уже спали, мы сидели у камина, потягивая крымское вино, которое нам прислал один из друзей.