Тайный дневник Верити

Во время четвертого месяца беременности я начала надеяться на выкидыш. Молилась о крови, когда заходила в ванную. Представляла, что если я потеряю близнецов, то снова стану для Джереми главной ценностью. Он будет обожать меня, поклоняться мне, заботиться обо мне, беспокоиться обо мне, и не из-за того, что растет у меня внутри.

Я принимала снотворное, пока он не видел. Пила вино, когда его не было рядом. Делала все, что могла, лишь бы уничтожить тех, кто хотел его от меня оттеснить, но тщетно. Они продолжали расти. Мой живот продолжал растягиваться.

На пятом месяце мы лежали в кровати на боку. Джереми трахал меня сзади. Его левая рука обхватила мою грудь, а правая лежала на моем животе. Мне не нравилось, когда он трогал мой живот во время секса. Я начинала думать о детях, и настрой сбивался.

Когда он замер, я подумала, что он достиг оргазма, но потом поняла: он перестал двигаться, потому что почувствовал, как двигаются они. Он вышел из меня и перевернул меня на спину, прижимая ладонь к животу.

– Ты почувствовала? – спросил он.

Его глаза загорелись от восторга. Он утратил твердость. Причина его восторга была совершенно не связана со мной. Он прижал ухо к моему животу и ждал, пока кто-нибудь из них снова пошевелится.

– Джереми? – прошептала я.

Он поцеловал меня в живот и поднял взгляд.

Я протянула руку и принялась играть прядями его волос.

– Ты их любишь?

Он улыбнулся, потому что подумал, что я хочу услышать «да».

– Я люблю их сильнее всего на свете.

– Сильнее меня?

Он перестал улыбаться. Не отрывая одну руку от живота, он поднялся вверх и просунул ладонь мне под шею.

– Иначе, – ответил он, целуя меня в щеку.

– Иначе, да. Но сильнее? Твоя любовь к ним крепче, чем любовь ко мне?

Он пристально посмотрел мне в глаза, и я надеялась, что он рассмеется и ответит: «Конечно, нет». Но он не рассмеялся. Он посмотрел на меня с абсолютной честностью и признался:

– Да.

Правда? Его ответ раздавил меня. Задушил. Убил.

– Но ведь так и должно быть, – продолжил он. – А что? Ты чувствуешь себя виноватой, потому что любишь их сильнее меня?

Я не ответила. Он правда думал, что я любила их сильнее, чем любила его? Я ведь их даже не знала.

– Не нужно себя корить, – утешал меня Джереми. – Я хочу, чтобы ты любила их сильнее, чем меня. Наша любовь друг к другу условна. Любовь к ним – нет.

– Моя любовь к тебе безусловна, – возразила я.

Он улыбнулся.

– Нет. Я могу сделать вещи, за которые ты меня никогда не простишь. Но ты всегда простишь собственных детей.

Он ошибался. Я не могла простить их за их существование. Я не могла простить их за то, что они сдвинули меня на третье место. Я не могла простить их за отобранный у нас вечер нашей помолвки.

Они еще не родились, но уже забирали то, что когда-то принадлежало мне.

– Верити, – прошептал Джереми и вытер слезу, упавшую из моего глаза. – Ты в порядке?

Я покачала головой.

– Просто не могу поверить, что ты их уже так любишь, хотя они еще даже не родились.

– Знаю, – с улыбкой ответил он.

Он ошибочно принял мои слова за комплимент. Снова опустил голову мне на грудь и прикоснулся к животу.

– Когда они родятся, я совсем размякну.

Он что, собирается плакать?

Он никогда не плакал из-за меня.

Возможно, мы недостаточно ссорились.

– Мне нужно в ванную, – прошептала я. Просто чтобы убраться подальше от него и любви, которую он направлял куда угодно, только не на меня.

Он поцеловал меня, и когда я слезла с кровати, повернулся ко мне спиной, забыв, что мы так и не закончили секс.

Он заснул, пока я сидела в ванной, пытаясь абортировать его дочерей проволочной вешалкой. Я потратила на это полчаса, пока не начало сводить живот и по ногам не потекла кровь. Я была уверена, она не остановится.

Потом я залезла в кровать, дожидаясь выкидыша. У меня дрожали руки. Ноги онемели от сидения на корточках. Болел живот, к горлу подкатывала рвота, но я не двигалась, потому что хотела быть с ним в постели, когда все случится. Хотела разбудить его, безумно напуганная, и показать кровь. Хотела, чтобы он запаниковал, испугался, пожалел меня, заплакал из-за меня.

Заплакал из-за меня.

7

Бросаю последнюю страницу главы.

Она опускается на отполированный деревянный пол и исчезает под столом, словно пытаясь от меня скрыться. Я сразу падаю на колени, ищу ее, кладу обратно в стопку страниц, которые хочу спрятать. Я… Я даже не…

Я по-прежнему стою на коленях посреди кабинета Верити, когда на глазах выступают слезы. Они не текут, я сдерживаю их глубокими вдохами, сосредоточившись на мучительной боли в коленях, чтобы отвлечься от мыслей. Я даже не знаю, грусть это или гнев. Могу только сказать, что это было написано совершенно больной женщиной – женщиной, в доме которой я сейчас живу. Медленно поднимаю голову и смотрю на потолок. Она сейчас там, на втором этаже, спит, или ест, или безучастно пялится в одну точку. Я чувствую, что она наблюдает за мной, не одобряя моего присутствия.

И вдруг я пониманию, что все это – несомненная правда.