Тайный фронт

Коган насторожился. Сейчас он находился в таком подвешенном положении, что опасность могла прийти откуда угодно. Он выдержал три скрытых проверки, когда некто наводил о нем справки в Турции, проверял его сделки, якобы проведенные в прошлом году. За это Коган не беспокоился, в прошлом году некто Аллоиз Грубер действительно проводил те сделки, вот только невозможно доказать, что это был другой человек. Теоретически, конечно, можно доказать, привезя в Румынию свидетеля той сделки или переслав кому-то из участников сделки фото нынешнего Грубера. Да только там Грубера почти никто не видел. Он лично не приезжал на сделки, поручая все дела своим помощникам и партнерам. И все же он насторожился. Сейчас внимание к нему максимальное, и что еще предпримут неизвестные, прежде чем поверить ему и начать вербовать. Или не поверят и просто уберут, чтобы не сомневаться.

– Что еще, Анка? – спросил он спокойно, чуть приподняв брови.

– От меня требуют фотографического подтверждения нашей связи.

– Даже так? – Брови Когана поднялись еще на несколько миллиметров, хотя голосом он своего удивления не выдал. – Им нужно фото, на котором я запечатлен с вами в постели? И насколько сильно они на этом настаивают?

– Сильно, господин Аллоиз, и я не знаю, что мне делать. Меня заставляют, но я слышала, что им это нужно для того, чтобы вас скомпрометировать. А потом они будут вас шантажировать, я знаю. Так уже было с другими мужчинами, от которых им что-то было нужно.

– Ну что же, Анка, спасибо, что предупредила. – Коган поставил чашку на стол и неторопливо вытер губы салфеткой. – Пожалуй, чтобы обезопасить тебя, а заодно и меня и не вызвать гнев твоих заказчиков из-за твоего непослушания, мы поступим вот как. Во-первых, мы прекратим все контакты. Ты будешь пытаться меня найти, будешь пытаться домогаться меня и пытаться соблазнять, но я буду недосягаем и даже напишу жалобу администрации отеля.

– И мы больше не увидимся? – Эти слова были произнесены так искренне, что Коган не удержался от улыбки.

– Ну нет, так просто ты от меня не отделаешься, Анка. Я хочу, чтобы от тебя отстали, поняв, что я порвал с тобой все связи. Но ты мне будешь помогать в этом городе. И для этого мы договоримся с тобой, как будем поддерживать связь. Таких способов будет несколько…

Хорошо нищим в Бухаресте подавали возле церкви Святого Ильи. Церковь находилась на набережной канала в живописном месте, которое не смогла испортить война. Сюда приходили в основном состоятельные прихожане. И если в будни Сосновскому перепадали сущие крохи, которых хватало на покупку овощей и хлеба, то в первые же выходные он собрал столько, что сразу задумался о покупке нового нательного белья и носок.

Он жил в Бухаресте вот уже вторую неделю. Ночевал в старой бане, которую не успели снести до войны. Банька была маленькая, всего она принимала человек десять и была когда-то, видимо, собственностью небольшой общины. Крыша текла нещадно, но Сосновский нашел приличный угол, где было сухо, имелись деревянные лавки и можно было закрыться от сквозняков. Лавки до сих пор пахли баней, и от этого запаха на душе становилось тепло и легко.

Костюм на Сосновском был целый, но сильно мятый и пыльный. Вообще-то костюм изначально был дорогим, и знающий человек сразу бы это определил по внешнему виду, покрою и качеству ткани. От головного убора Сосновский отказался сразу. Его светлые волосы немного отросли, и теперь от идеальной прически от лучшего парикмахера осталось мало что. Зато на лице появилась пятидневная щетина. И мешки под глазами. Что делать, но бродяга в чужом городе мог так опуститься лишь по причине пагубной привычки. Именно она его и опустила на дно европейского общества. Алкоголь. И каждый день Сосновский тащился от церкви на рынок Тэтэраску, где за гроши можно было купить чего-нибудь поесть. А в неприметном подвальчике еще и купить дешевого вина с запахом сивухи. В самом подвальчике распивать не разрешалось, и тогда Сосновский выпивал часть из бутылки прямо у входа под осуждающие взгляды прохожих, а потом плелся в свою баньку на ночлег.

Пять дней назад у него состоялось первое знакомство с представителем «социального дна». Сосновский не дал себя одурачить, потому что нового товарища интересовал лишь вопрос, как выпить за чужой счет, но никак не общение и попытка вместе выбраться из такого бедственного положения. Потом было еще два знакомства. Одно из них с опустившейся пожилой женщиной, которая искала сильное мужское плечо и выпивку, а вот второе было интереснее. Это был дьякон церкви Святого Ильи, отец Амвросий. Священник очень удивился, узнав, что нищий, видимо, когда-то вполне состоятельный и интеллигентный человек, не говорит по-румынски, но зато превосходно говорит по-немецки. Опустившийся немец? Это редкость, но кто может гарантировать, что и его не постигнет такая участь из-за пристрастий и невоздержанности. Может быть, даже в силу сложившихся обстоятельств, постигших трагических неудач.