Тайный фронт

Эта улица было освещена довольно прилично. Здесь оставалось много целых фонарей. Машина, стоявшая возле тротуара, не удивила Когана. Все-таки столица, и машины в городе были. Просто встретить их можно не часто, да и не на всех улицах. Был деловой и правительственный центр, и там машин было много. Промышленный район, где все восстанавливалось, и там чаще можно было встретить грузовой автотранспорт. Имелся у жителей города и личный транспорт, который выезжал все чаще по мере того, как стала появляться возможность доставать бензин.

Проходя мимо машины, Коган боковым зрением заметил, как от стены отделились две фигуры. Он тут же сделал два шага в сторону и развернулся навстречу возможной опасности, но тут же за его спиной открылась дверь машины. Сделать еще один шаг в сторону, чтобы никого из противников не оставалось за спиной, он уже не успевал. Рука сзади схватила за полу пиджака и рванула Когана к машине, двое, нападавших спереди, бросились как по команде, вытянув руки, и попытались схватить Когана. Но он успел нагнуться, поднырнуть под руки одного и ударом ноги в живот оттолкнуть второго.

Этого замешательства оказалось достаточно, чтобы сдернуть с плеч пиджак, вытянуть назад руки и рывком выскользнуть из него, оставив эту часть одежды в руках человека, сидевшего в машине. Бумажник и документы сейчас не играли большой роли. Главное, понять, кто они и что им нужно: убить, ограбить, арестовать? И освободившись от пиджака, а заодно и от удерживающего пиджак человека, Коган, наконец, свободно отпрыгнул в сторону. Он еще колебался, доставать сзади из-за ремня пистолет или обойтись без стрельбы. Но последняя попытка увеличить дистанцию между собой и нападавшими не удалась. Видимо, четвертый вышел из машины, присел за ее багажником и когда Коган двигался спиной вперед, уходя от захвата, он бросился ему сзади под ноги. Потеряв равновесие и ругая себя за сомнения и медлительность, Коган, взмахнув беспомощно руками, полетел на землю. Удар по голове настиг его еще до того, как тело коснулось земли. Со звенящей болью в голове Коган провалился в черноту.

Мир сосредоточился в одной точке. Не было ничего: ни Бухареста, ни войны. Была только нестерпимая пульсирующая боль где-то в области затылка. И единственное, что сейчас Коган мог сделать, даже не открывая глаз, даже не понимая и не задумываясь о том, где он находится, это постараться перевернуться на живот, чтобы не лежать этим средоточием боли на жестком полу. Или на камнях. Борис закусил губу, чтобы не застонать, и стал переваливаться на левый бок. Стоило ему только оторвать затылок от жесткого пола, как голове сразу стало легче. Но в ней зашумело, закружилось. Желудок непроизвольно рванулся вверх, потом снова упал куда-то вниз, и Когана вырвало.

Он лежал на боку и тяжело дышал. После рвоты стало немного легче, и в голове чуть прояснилось. В голове пульсировала огненная боль, но теперь ее можно было терпеть. От запаха рвотных масс мутило, и Борис попытался отползти по полу в сторону. Для этого пришлось открыть глаза. Он лежал в каком-то помещении, похожем на умывальню в казарме. Или в дешевой старой бане для малоимущих. Стены и пол отделаны плиткой, но во многих местах она отвалилась, обнажая рассыпающийся цемент и бледно-красный кирпич стены. В воздухе пахло ржавчиной, плесенью и влагой. Где-то постоянно капала вода, и этот звук начинал уже выводить Когана из себя вместе с пульсирующей болью в затылке. Звук падения капель в воду и пульсирующая боль каким-то образом вошли в своего рода резонанс и теперь вместе изматывали человека.

Раковины были чугунными, тяжелыми, медные краны над каждой и проржавевшие трубы вдоль стены. Коган поднялся, убедившись, что ноги его держат, и, опираясь рукой о стену, попытался дойти до ближайшей раковины. Кап, кап, кап – раздавалось и разносилось эхом по умывальне. И в такт этим звукам в голове стучало жарко и мучительно – тук, тук, тук. Добравшись до раковины, Борис стал крутить вентиль крана, но вода не потекла. Следующий тоже не работал. Тогда Коган стал озираться в поисках того места, где капала вода. И он нашел источник мучительных звуков, но и источник живительной влаги. Пусть и с запахом ржавчины. Высокий потолок, водопроводные трубы вдоль стен, канализационные вдоль пола, два узких горизонтальных окна под самым потолком, настолько узких, что в них не пролез бы взрослый человек.

Вода стекала по стальной ржавой трубе, она буквально струилась по ней, а потом стекала по стене в какую-то дыру в полу. Но на изгибе трубы капли срывались и падали в лужу, скопившуюся на каменном полу. Коган подставил ладони под капли, и когда собралось немного воды, плеснул себе на лицо. Это было блаженство. Это было бы больше, чем блаженство, если бы так не болела голова и он не чувствовал этой изнуряющей слабости. Борис набирал в ладони воду и мочил себе грудь прямо через рубашку, потом он смочил затылок, ощутив ломоту от ледяной воды и заодно здоровенную шишку.