Тайный крестовый поход (ЛП)

— Нет… Я уже слишком далеко от дома, так что отправлюсь в путешествие на восток. Возможно в Индию. Или на край света… А ты?

Альтаир задумался, наслаждаясь близостью к ней.

— Когда-то, когда был жив Аль Муалим, мне казалось, что я живу на грани, и что мой единственный долг — привести остальных к этому же пределу.

— Когда-то я тоже так думала, — согласилась она.

Альтаир вытащил из мешка Яблоко и поднял его.

— Этот артефакт ужасен, но в нем заключены чудеса… Я бы хотел узнать о нем как можно больше.

— Ты ступаешь по краю, Альтаир.

Он кивнул.

— Знаю. Меня погубило любопытство, Мария. Я хочу встретиться с лучшими учеными, изучить библиотеки всего мира, узнать все тайны природы и вселенной.

— И все за одну жизнь? Немного самонадеянно…

Он усмехнулся.

— Кто знает. Возможно, одной жизни вполне достаточно.

— Возможно. И куда ты направишься?

Альтаир улыбнулся ей, осознав, что хочет, чтобы Мария всегда была рядом с ним.

— На восток, — ответил он.

ЧАСТЬ IV

ГЛАВА 48

15 июля 1257 года.

Иногда Маффео странно на меня смотрит. Словно он мне одновременно и верит, и считает, что я что-то от него утаиваю. Пока я рассказывал ему историю Альтаира, он несколько раз бросал на меня подобные взгляды. Смотря, как кипит жизнь на рынке Масиафа, наслаждаясь прохладой катакомб под цитаделью, прогуливаясь вдоль крепостной стены и наблюдая за тем, как кружащие над долиной птицы изредка пикируют вниз, он иногда смотрел на меня, будто хотел сказать: «Что ты скрываешь от меня, Никколо?»

Правильный ответ, конечно, «ничего». Я уж не говорю о том, что и меня самого терзали не угасающие подозрения, что, в конце концов, история эта должна к чему-то нас привести, и что Альтаир неспроста рассказывал мне всё это. Может она приведет нас к Яблоку? Или к дневникам Альтаира? Или к Кодексу[11] — книге, в которую он записал самые значимые свои открытия?

В общем, Маффео снова бросил на меня странный взгляд.

— И?

— Что «и», брат?

— Альтаир и Мария отправились на восток?

— Маффео, Мария — мать господина, пригласившего нас в Масиаф, — Дарима.

Маффео повернулся к солнцу и закрыл глаза, наслаждаясь теплом и обдумывая мои слова. Уверен, он пытался мысленно найти в лице Дарима, которого мы знали, — мужчины лет шестидесяти с обветренным лицом, — черты лица женщины, которую мы никогда не видели, его матери, Марии.

Я дал ему время для размышлений, снисходительно улыбаясь. Как и Маффео, донимавший меня вопросами на протяжении всего рассказа, я сам перебивал Мастера, хотя и делал это с большим уважением и почтением, чем мой брат.

— А где сейчас Яблоко? — спросил я однажды.

Честно говоря, я втайне надеялся, что в какой-то момент Альтаир покажет мне артефакт. Он почтительно отзывался о нем, а порой в его голосе звучал даже страх. Вообще-то, я надеялся сам увидеть Яблоко. Возможно, чтобы понять, чем оно так притягательно.

К сожалению, этого не произошло. Мой вопрос натолкнулся на его раздраженное бормотание. Погрозив пальцем, он предупредил, чтобы я не забивал себе голову мыслями о Яблоке. Вместо этого мне следовало больше внимания уделить Кодексу. Альтаир сказал, что страницы Кодекса содержали все секреты Яблока, так что я мог изучить их, не подвергаясь пагубному влиянию артефакта.

Кодекс. Да, я решил, что именно Кодекс станет для меня самой значимой вещью. Самой значимой в моем будущем.

Оторвавшись от воспоминаний, я смотрел, как Маффео обдумывает тот факт, что Дарим был сыном Марии и Альтаира, и то, что их противостояние, в конце концов, сменилось уважением, потом влечением, дружбой, любовью и, наконец…

— А свадьба? — спросил Маффео. — Они с Альтаиром поженились?

— Да. Два года спустя после описываемых событий, они поженились в Лимассоле. Церемонию решили провести там в знак уважения к киприотам, позволившим разместить на острове базу ассассинов и передавшим ключи от крепости Ордену. Уверен, что Маркос был почетным гостем на том празднике, а несколько иронических тостов было произнесено в честь пиратов, которые в какой-то мере были виновны в знакомстве Альтаира и Марии. Вскоре после свадьбы ассассин с супругой вернулись в Масиаф, где и родился их сын, Дарим.

— Один сын?

— Нет. Два года спустя после рождения Дарима, Мария родила ему брата, Сефа.

— И что с ним стало?

— Всему своё время, брат. Всему своё время. Достаточно упомянуть, то был самый мирный и плодотворный период в жизни Мастера. Она мало говорил о нем, но, хотя эта часть его жизни слишком личная, чтобы поведать о ней всем, об этом много написано в кодексе. Все это время он совершал новые открытия и получал новые откровения.

— Например?