Тайный орден

собираюсь. А мой спутник рыцарь Гуго де Пейн, человек, хотя и молодой, но весьма

благородный. Он не причинит вам вреда. Скажите достопочтенному раввину

Соломону Ицхаки, вашему учителю, что аббат Мори пришел поговорить с ним о его

родственнике Эфраиме. Этого будет достаточно.

Наконец, после доклада учеников, пришедших допустили в кабинет раввина.

Соломон Ицхаки не выглядел аскетом. Одет он был очень опрятно, и, несмотря на

седьмой десяток, круглое лицо его светилось здоровьем, а окладистая седая борода

была тщательно расчесана. Обстановка его кабинета состояла из нескольких высоких

открытых шкафов с толстыми книгами и пергаментными свитками. Сверху на шкафах

стояли золотые и серебряные семи и девятисвечники разных размеров.

Ицхаки важно восседал на высоком табурете перед большим бюро с разложенной

на нем книгой, в которую раввин писал что-то остро отточенным гусиным пером.

Справа и слева на высоких подставках покоились две раскрытые инкунабулы, в

которые ученый то и дело заглядывал. Раввин был поглощен работой и даже не

поднялся навстречу вошедшим, но сразу предложил им сесть напротив него на

длинную скамью из черного дерева. Гуго молча осматривал кабинет, пока аббат с

раввином вели беседу на иврите, которого молодой рыцарь не понимал, хотя когда-то

давным-давно покойный мудрый монах Аквиор, его учитель, пытался научить

мальчика иудейской азбуке.

—Я вижу, что вы заняты, ребе. Но вопрос, который я хочу разрешить, не терпит

отлагательства. — Начал Мори.

—Посланный вами человек сказал мне, что вы придете, и что дело касается моего

родственника Эфраима. Но какой же срочный вопрос может быть у аббата к раввину?

— Поинтересовался Соломон Ицхаки даже не поднимая глаз от своей работы.

—Сначала я попрошу вас о неразглашении нашего разговора. — Сказал аббат.

—Посторонним незачем знать подробности жизни моей семьи, и все, что вы

скажете о моем родственнике, останется между нами. — Произнес Ицхаки, по-

прежнему не отрываясь от своего занятия.

—Итак, до нас дошли сведения, что на границе Арагона ваш зять Эфраим Бен

Кохав примерно два с половиной месяца назад попал в плен, и еврейской общине

Толедо похитителями было отправлено письмо о выкупе, которое было сразу

переадресовано вам.

—Да, к несчастью, все это так. О письме из Толедо я сам сказал вашему человеку,

но, позвольте полюбопытствовать, каким образом вы получили первоначальные

сведения?

—Думаю, из того же источника, что и вы. Один человек из охраны Эфраима

спасся от разбойников и сумел добраться до Шампани, он же и передал письмо вам. А,

поскольку этот человек состоит на службе у графа…

—И зовут того человека, если не ошибаюсь, Хромой Джек? — Перебил раввин.

—Совершенно верно, — кивнул аббат.

—Продажный англичанин! Слуга двух господ. Так вот оно что, этот нынешний

хилый граф Шампани, который не способен возражать даже своему сумасбродному

братцу, подослал к Эфраиму шпиона!

—Насколько мне известно, граф послал своего человека не шпионить, а охранять

вашего зятя.

—Хороша же охрана, которая при первой же опасности разбегается по домам! —

Негодовал Соломон Ицхаки.

—Этот человек, известный вам как Хромой Джек, дрался, как мог и только чудом

остался жив. Будучи раненым, он нашел в себе силы проследить за бандитами и

переправить сюда письмо о выкупе. С величайшим трудом добрался этот человек до

Труа. По дороге он едва не умер от ран. И, напомню вам, что лишь благодаря

мужеству этого англичанина нам с вами стало известно о судьбе вашего зятя. А не

пошли граф своего человека на службу к Эфраиму… Впрочем, ребе, не о том сейчас

речь. Я пришел сообщить, что получив это известие, граф принял решение выслать

экспедицию для спасения вашего зятя. Вот этот молодой шевалье, Гуго де Пейн, не

позднее, чем завтра с отрядом хорошо вооруженных рыцарей отправляется в военный

поход для вызволения вашего родственника.

Остро отточенное гусиное перо застыло в руке Соломона Ицхаки. Он открыл рот

и с полминуты молча хлопал глазами.

—Да что вы такое говорите! Чтобы какой-нибудь христианин спасал еврея, да

еще ради этого ехал так далеко! Никогда не поверю. — Наконец воскликнул раввин и,

решительно отложив перо, перестал моргать и уставился на христиан черными

проницательными глазами. Было видно, что слова аббата сильно удивили его.

—И, однако, это так, ребе. — Подтвердил Мори.

—Значит, в этом деле для вас, христиан, есть интерес несоизмеримо больший,

чем просто спасение моего бедного зятя.

—И это верно. Ваш зять обещал крупную ссуду графу Шампанскому.

—Так графу нужны деньги? С каких же это пор самая богатая провинция

Франции перестала приносить прибыль? Или речь идет о слишком большой сумме,

равной нескольким годовым доходам?

—Вы весьма проницательный человек, Соломон. Знаете, я читал ваши

комментарии к Талмуду, и мне понравились некоторые моменты.

—Вот как! Вы удивляете меня все больше и больше, аббат. Впервые вижу

христианского священника, так хорошо знающего иврит, да еще и читающего Талмуд

и комментарии к нему. Наверное, вы представляете не папу с его тупыми

последователями, а какую-нибудь новую секту.