Тайный папа для двойняшек

- Ах, ерунда. Я почти его забыла. Скорей всего я просто спешу выйти замуж. Признаюсь тебе, как лучшей подруге - мне чертовски сильно хочется там побывать. Насколько сильно, что я готова выдать замуж и тебя тоже, - после этих слов уголки губ ее дрогнули и она легко улыбнулась. – Поэтому буду ждать своего принца, даже если он еще не родился.

Рита опустила взгляд в тарелку, а потом, пытаясь выловить из своей порции листики базилика, продолжает говорить:

– А если поговорить с этой? Женой Кирилла? Она же не знает, что у вас есть общие дети.

Глава 41

То, что Рита выдумщица – давно предполагала. Почти с первого дня нашего знакомства. Выдумщица не в том плане, что любит придумывать очередную историю, а сделать уже из готовой – сенсацию. Дать ей вторую жизнь. Точнее перекрутить на свой маневр так, как на ее взгляд было бы удобней.

- Рит. Ты о чем? Что я скажу? Извините-подвиньтесь, у меня дети, - я отрицательно качаю головой. - Нет, это недопустимо, тем более, он счастлив с ней, - нервно сглотнув, не понимаю, как нелегко об этом говорить.

- Это ты наверняка знаешь? Что он счастлив? – Риткины глаза заблестели. – Когда счастлив - налево не ходят, - ее голос становится, почти ледяным. Вот она строгая учительница с ярко-красной помадой на губах, обтягивающей ее стройные бедра юбке и аккуратным маникюром. Для полной картины ей только указки не хватает.

Меня бросает в пот. Рита, как скажет – хоть стой, хоть падай. И что в ее понимании значит: «налево»? Скорей, всего она не имела ничего плохо, но в какой-то степени – права. Я и есть то самое «лево». Пусть я не видела никогда обручального кольца на его сильных пальцах, даже в нашу последнюю встречу, когда танцевала с ним, когда слышала его приятный, бархатистый голос и когда его слова казались мне слаще ванильного крема.

Встаю из-за стола, хочу как можно скорее прекратить этот разговор. Казалось, все и так хорошо. Все просто прекрасно, пока он снова не появился в моей жизни. Внезапно, резко, непредсказуемо.

- Все! Стоп Рит. Хватит. Я тебя очень прошу, давай забудем этот разговор и больше не будем поднимать эту тему, - говорю и чувствую, как воздуха в легких не хватает, потому что это очень сложно и как оказывается с каждым днем только сложнее. Такое ощущение, что эта тошнотворная карусель не остановится никогда. Возможно, Рита хочет докопаться до самой глубины, до самой сути, а для меня уже ничего не имеет значения.

Потому что сложно забыть. Сложно не помнить отца своих собственных детей.

- Знаешь, что он сказал, при нашей встрече? Тогда в торговом центре? Он спросил: жива ли я? Он так был удивлен! Ты даже себе не представляешь, как он был удивлен… - стою в центре кухни, развожу руками, затем резко подхожу к двери, закрываю ее. Прислоняюсь спиной и медленно сползаю вниз, словно выдохшиеся атлет из последних сил пытается добежать свой марафон. Прикрываю лицо руками и едва сдерживаю слезы. Не хочу, чтобы дети слышали, как плачу, не хочу чтобы видели меня в таком состоянии. Их маленькие сердечки застучат, они взволнованно спросят поджав губки: «Мамочка, мамочка, не плач, мы тебя никому не дадим в обиду». А соленые слезы сами по себе катятся по моим щекам, не могу сдерживать больше их. Потому что сильно люблю и не хочу в этом признаваться даже самой себе.

Рита подбегает ко мне, падает на колени рядом со мной . Обнимает, гладит по волосам.

- Тише-тише! Не нужно слез. Они не достойны, чтобы мы вот так лили слезы ручьем.

- Он мысленно похоронил меня Рит, понимаешь? А может не только мысленно. Я хотела рассказать ему все. Про Арсюшку с Ксюшкой, что у него растет замечательный сын, прелестная дочка. Он бы мог гордиться ими. Если бы он только видел, как Ксюша старалась на первом занятии, как держалась на льду – у него бы точно дрогнуло сердце. А еще… А еще они часто спрашивают о своем папе. А я каждый раз не знаю, что ответить им. Знаешь, что спрашивают в садике их одногодки? Задают всего один вопрос: “У тебя что нет папы?”. Они все понимают, у них такой возраст, они впитывают любую информацию, как губки. Может Кирилл и должен знать, потому что он их отец, но сейчас больше всего на свете мне не хочется этого делать! Знаешь почему? Потому что…., - и здесь я не нахожу аргументов.

- Прости. Я опять все испортила. Хочешь, до гадалки съездим? Хочешь за мороженным сбегаю? Пломбир в вафельном стаканчике, как ты любишь? Или сварю вкуснейший кофе с ажурной пенкой? – успокаивает, крепче прижимает меня к своей груди, целует в макушку. И мы сидим вот так на полу, пока по ту сторону двери не дает знать о себе Жулик. Жалобно мяукает, словно поддерживает меня в моем минутном порыве страстей. Истерика, когда накатило так, что это нужно выплеснуть, как старый хлам с пятнадцатого этажа, долго лежавший на полке. Который я хранила, копила, считая, что когда-нибудь пригодится, а на само деле, от этого нужно давно избавиться.

- До гадалки зачем? – успокаиваюсь, вытираю слезы. Лучше оставить все как есть, не изобретая велосипед. Тем более у меня роль… Точно, роль и как я могла об этом забыть.