Тайный покупатель

После такого обмена любезностями я катил домой и просто не знал что думать – работа и хорошая работа. Это известный престижный ресторан. И мужик, отец Саввы, приличный, но вот эти его «океи» не нравились, в таком ресторане нужна традиционная, немного старомодная, грамотная речь – аура такая у ресторана, стиль такой, классика с историей. Но это мелочи, мои придирки, думал я. И тут я снова вспомнил Староверова и подумал: вот он бы никогда не позволил себе такую речь, такую вульгарную современную речь. Впервые я подумал о Староверове без брезгливости и презрения. И подумал: а не податься ли и правда мне в его скрипторию, позвонить, посмотреть, что там и как. Дождусь маму, решил я, посоветуюсь с ней, пусть она тогда сообщит Староверову, что я просто хочу посмотреть, как там у них дела… только посмотреть, помириться. Пока же мне предстояло утро в соцсети, но это лучше, чем ничего, чем отдых и мысли о жизни и о себе. Вспоминая потом то утро я понимал, насколько удручённое у меня было состояние: только в неуверенном настроении и от одиночества я мог помыслить помириться со Строверовом. Одиночество – то чего я боялся больше всего, настигало, шло по пятам, наступало на пятки, маленьким крыловским шпицем кусало за щиколотки, за душу, за сердце. Я вспомнил, что не писал маме все эти дни, не хотелось портить ей отдых. Я остановился, быстро отписался и свернул с проспекта к дому.

Глава пятая. Банки с клубничным вареньем

По привычке я открыл холодильник, но тут же захлопнул. Во-первых, всё приготовленное мамой я схамкал, а во-вторых, вспомнил, что я обильно питался час назад на веранде. Но нервы пошаливали, я готов бал сожрать целого слона. Слон запечённый в крови агнцев очень вкусное блюдо, знатный хавчик и хватит надолго. Я постоял на кухне. Может кофе хряпнуть? Но кофе ассоциировался с Баскервилем, с предателем. Я считал, что он должен был меня поддержать, это было в его силах, но он слил меня ради имиджа, лица компании. Перелистнуть страницу и забыть, сколько можно ныть и мимикрировать, второй день ною и ною, ною и ною… Поэтому я сел в комп, активировался в соцсетях ресторана, стал просматривать: что там писала моя предшественница. Я думал: есть второй менеджер, почему Жорыч (я услышал, как повара так называли за глаза Николая Георгиевича) не доверил ему ведение соцсетей? Я не в теме, а тот менеджер в теме. Но после трёх часов чтения постов, я понял, в чём дело. Девушка реально была писучей, Жорыч не преувеличил: она писала не только о ресторане, но и проблемах, о реальных, а не гундёж. Люди, судя по комментам, были в восторге, потому что в лёгкой оригинальной где-то смелой истории они узнавали себя, свои проблемы. Пост всегда заканчивался описанием блюда – заготовку явно давал Жорыч, сам пост был выдержан в новеллистическом ключе, и там не было воды, всё было иронично и позитивно – ни капли пессимизма. Был и совершенно другой блок постов. Обычно это было профессиональное фуд-фото на фоне пейзажа или ещё чего-нибудь, даже панорамы города. Под фото значились несколько строчек в духе Тургенева с очень спорными метафорами приблизительно в таком стиле: пончиковое настроение и осенняя тоска (на фото тарелка с пончиком, падают листья), луч переливается в капле надежды (на фото крынка и пирожок с косичкой), тучи всегда правы (на фото бутыль вина литров на пять в плетёном кашпо). Записи были очень женскими, очень романтичными. Я понимал, что за каждыми этими двумя-тремя фразами стоит как минимум час творческих мук. Впрочем, в универе нам говори, что писателей озаряет, что происходят какие то вспышки. Не знаю, любой текст не связанный темой, не по заданию и не опирающийся на научную терминологию и анализ, давался мне тяжело. Я, увы, не поэт, а девушка была одарена. Она неординарная личность – это ясно. Все последние посты − с рекламой и с купонами на скидку, были и репортажные – их явно писала не она, если я хоть чуть-чуть разбираюсь в стилистике, эти посты не набирали и половины лайков. Скорее всего их писал второй менеджер и мне стало ясно, почему Жорыч поручил мне «ответственное задание». Она была привлекательна, эта менеджер. Не первой молодости, лет тридцати-тридцати пяти, она периодически выкладывала совместное с кем-то селфи, в основном с воротилами нашего города. После шестичасового изучения статистики, страниц комментирующих и прочей ерунды, которая мне была очень важна для структурирования и анализа, я сделал выводы и понял, что не смогу ничего написать даже близко в этом ключе: ни про злые тучки, ни про настырное солнце в зените, ни про смывающий сомнения дождь, ни про одноглазые лица машин, ни про знакомый запах хвои…

Я почувствовал, что чувствую себя неважно и просто рухнул в постель. Ноги гудели, накатался называется. Утром я проснулся от вибрации – звонила мама.

− Ты почему не отвечаешь? Я тебе писала, писала.

− Ой, мам, извини, заработался, вечером пиво, извини.

− Ты там не загуляй! – серьёзно сказала мама.

− Мам! Ну что ты!