Тайный ребенок для безжалостного дона (ЛП)

Я внутренне вздыхаю, потому что была полна решимости не позволить ему добраться до меня. Роман тревожит меня так, как никто другой. И я почти уверена, что он это знает. На его лице появляется самодовольная ухмылка, когда он скрещивает руки на груди.

— Давай, — говорит он, жестом предлагая мне говорить.

Я открываю рот, чтобы сделать это, и тут же теряю самообладание. Очень медленно мой рот закрывается, и я тяжело сглатываю. Я отворачиваюсь от него, глядя в стену.

— В чем дело?

Я качаю головой.

— Роман, я собираюсь задать тебе несколько вопросов, и мне нужно, чтобы ты ответил мне честно. Ты мог бы это сделать?

Выражение его лица задумчивое, когда он наблюдает за мной. Я улавливаю легкое беспокойство в его темных глазах. И, возможно, некоторые подозрения. Потом я понимаю, что в последний раз, когда я задавала ему вопросы, мы трахались в его машине. Именно это и привело к этой ерунде. Почему-то я улыбаюсь.

— Не волнуйся, я обещаю не карабкаться на тебя и не делать ничего плохого.

— Залезть на меня? — сухо говорит Роман, закатывая глаза. — Хорошо, задавай свои вопросы.

— Хорошо. Первый вопрос: почему ты меня ненавидишь?

Он издевается. — Я не ненавижу тебя, Елена.

— Ты ненавидел меня с тех пор, как я была подростком. Роман, ты меня терпеть не мог. Ты заставил меня чувствовать себя дерьмом из-за моего желания преследовать свои мечты. У нас был секс, и для тебя это ничего не значило. Ты обращался со мной как с мусором, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Я позвала его сюда не для того, чтобы высказать свое недовольство, но благодаря Кэсси у нас будут хорошие отношения, нравится нам это или нет. И я бы предпочла, чтобы эти отношения не были напряженными.

Роман испускает многострадальный вздох, глядя в потолок. Вероятно, он вообще задается вопросом, зачем он сюда пришел. Когда он снова смотрит на меня, он откидывается на спинку дивана.

— Ты помнишь свой первый год обучения в средней школе? Ты пробралась на вечеринку для старших людей одна. Ты там никого не знала, и все же, когда случайный парень предложил тебе алкоголь, ты выпила его, не задумываясь. Мы с Тони прибыли прежде, чем что-то могло случиться, но, Елена, ты была так близка к тому, чтобы проследить за парнем до комнаты.

Я вздрагиваю от воспоминаний. Признаюсь, тогда я была крайне незрелой, тупой и все еще не оправившийся от ухода матери из моей жизни.

— Слава богу, что ты не была под наркотиками. Тони буквально пришлось вытаскивать тебя из дома. Ты разозлилась и продолжала кричать на брата. Ты назвала его мудаком. Ты сказала, что он тебя душил. Ты сказала ему оставить тебя в покое, — продолжает Роман, стиснув челюсти. — Он не сделал этого в ту ночь и никогда не делал. Но это был всего лишь один момент из многих, когда тебе пришлось выдержать столько всего.

— Значит, ты ненавидишь меня, потому что я была незрелым подростком, которая злилась из-за того, что скучала по маме? — спрашиваю я, не в силах сдержать горечь в голосе. — Роман, ты был для меня мудаком много лет! Я не могла находиться с тобой в одной комнате, потому что ты либо оскорбил меня, либо каким-то образом унизил. Ты заставил меня почувствовать себя никем.

На этот раз его очередь вздрагивать.

— Мне очень жаль, — говорит он тихо. — Я тоже был незрелым подростком. Я наблюдал за борьбой моего лучшего друга, и вид тебя в таком виде меня чертовски разозлил. Ты не осознавала, что было прямо перед тобой. У тебя была семья, Елена. Семья, которая так заботилась. Раньше я немного завидовал твоим отношениям с отцом и даже с Тони. Моя семья и я, конечно, близки, но не так, как ваша. Мы всегда были более традиционными, наши взаимодействия были скучными. И ты была тут же — ты не знала, что у тебя есть, и ты все это выбрасывала. Я ничего не мог делать, кроме как смотреть.

— Я больше не та девушка, — шепчу я.

Он смотрит мне в глаза: — Нет, это не так. Ты выросла, Елена Леган. Повзрослела. И как бы мне ни было больно это признавать, ты была права. Тебе действительно нужно было быть вдали от своей семьи, чтобы найти себя. Переезд в колледж стал началом того, что ты стала настоящей взрослой. И я горжусь тобой.

Я тихо вздохнула, чувствуя неустойчивое жужжание в груди. — Мне бы очень хотелось, чтобы мы могли оставить всю ненависть позади.

— Как я уже сказал, это не была ненависть. Больше похоже на раздражение, направленное на тебя, потому что ситуация вышла из-под моего контроля, и я не знал, как помочь.

— Но ты больше так не чувствуешь?

Он качает головой.

Я улыбаюсь. — Означает ли это, что мы теперь друзья?

Роман наклоняет голову набок. — Не пойми меня неправильно, ты все еще меня раздражаешь.

— Придурок, — говорю я, ударяя его по плечу.

Он усмехается. — Но да, я думаю, мы можем быть друзьями. Ты в моей жизни, Елена. Всегда будешь. Это никогда не изменится.

— Это действительно хорошо. Я так рада это слышать, — говорю я, с энтузиазмом кивая.

Он выгибает бровь.

— Почему это хорошо?

Я тихо вдыхаю, прежде чем выпалить слова, над которыми работала с момента его прибытия.