Тайный ребенок для безжалостного дона

Я выхожу и закрываю дверь машины. Заправив бак, я направляюсь в магазин. Когда я вхожу, над моей головой звенит звонок. Мне требуется всего минута или две, чтобы купить нам закуски, но когда я выхожу на улицу, Елены уже нет на пассажирском сиденье. Я вижу ее через дорогу, перед каким-то бездомным, который выглядел так, словно только что выполз из ада.

Мое сердце учащается, давление усиливается, когда я издалека замечаю блеск ножа. Выражение лица мужчины просто угрожающее. Я быстро подхожу туда и хватаю ее за запястье, прежде чем она успевает передать мужчине немного денег.

— Черт возьми, Елена! — рычу я.

Она борется с моей хваткой.

— Отпусти меня. Что с тобой не так?

— Забирайся в машину!

Ее зеленые глаза вспыхивают раздражением.

— Нет. Я просто пытаюсь помочь ему, — говорит она, указывая на мужчину, все еще лежащего на земле перед нами.

Выражение его лица менее угрожающее, более забавное. Она больше не беззащитная девушка, которой он может воспользоваться, потому что она одна. Я борюсь с желанием ударить его по лицу.

— Я сделаю это, — говорю я раздраженно. Она не уйдет, если я не уйду. Я кладу сумку с купленными вещами ей на руки. — Я дам ему денег, а теперь иди в машину.

Она вздохнула, прежде чем развернуться и уйти. Я поворачиваюсь к мужчине на земле.

— Я дам тебе сто баксов, — начинаю я, доставая бумажник. Я бросаю деньги на землю перед ним. Он борется за это, хватая каждый доллар. — Если я когда-нибудь услышу, что ты несешь ответственность за причинение вреда кому-то, кто достаточно любезен, чтобы помочь тебе, я найду тебя. И я сделаю тебе больно. Ты понял?

Мужчина не так уж и стар. Я бы сказал, конец сороковых. У него неряшливая борода и тускло-голубые глаза.

Он кивает, явно встревоженный. Он поднимается на ноги и на тонких трясущихся ногах уходит с деньгами. Когда он уходит, я возвращаюсь к машине. Елена уже пристально смотрит на меня с пассажирского сиденья.

— Ваша мачо-защитная чушь чертовски раздражает, — заявляет она.

Я игнорирую ее и завожу машину. Я отъезжаю от заправки, и мы снова в пути. Мы примерно в пяти минутах от ее района. Хорошо. Это была адская ночь, и мне нужно немного тишины и покоя.

— Отвечай мне, Роман, — заявляет Елена, отказываясь оставлять этот вопрос без внимания. — Это заставляет тебя чувствовать себя хорошо? Влезать в ситуации, которые тебя, черт возьми, не касаются?

— У него был чертов нож! — кричу я. Меня охватывает напряжение. Я съезжаю на обочину и глушу двигатель, прежде чем посмотреть на нее: — Это то, чем ты занимаешься в Бостоне? Подойти к случайным бездомным в одиночку? Ты пытаешься убить себя?!

Она ошеломлена всего на мгновение или две, прежде чем ее взгляд становится обострённым.

— Откуда мне было знать, что у него есть нож?

Я смеюсь. Это на грани истерики.

— Это твое оправдание? Господи, что с тобой, черт возьми, не так? Есть правила. Я знаю, ты думаешь, что делаешь что-то по доброте душевной, но даже ты не можешь быть настолько глупой, чтобы думать, что самостоятельно обращаться к бездомным — хорошая идея.

— Я не думала…

— В том-то и дело, — огрызаюсь я, перебивая ее. — Никогда не думаешь.

Взгляд ее глаз, как только я произношу эти слова, вызывает у меня немедленное желание извиниться.

— Елена…

— Пошел ты, Роман. Ты мудак, — тихо говорит она.

— Прости, — говорю я, проводя рукой по волосам. — Блядь. Ты сводишь меня с ума. Я увидел нож и потерял его, ясно? Я боялся, что ты пострадаешь.

Ее взгляд мягок, когда она смотрит на меня.

— Тебя это не должно волновать, Роман.

— Думаю, мы установили тот факт, что я это делаю.

Мы оба тяжело дышим, грудь вздымается. Когда я смотрю на нее, наши взгляды соединяются, и что-то ледяное скользит по моей спине. Елена не отрывает взгляда. Ее зеленые глаза пронзительны, завораживают. В горле пересыхает, и я сглатываю.

— Правда или действие, Роман, — шепчет она.

— Что?

— Давай, правда или действие. Мне нужно кое-что проверить.

Я вижу по ее глазам, что это отличается от того, что было раньше.

— Дерзай, — говорю я низким и вызывающим голосом.

Елена торжествующе улыбается, как будто она только что что-то выиграла.

— Я наказываю тебе поцеловать меня.

Я никогда не мог отступить перед вызовом. Однако в данном случае это не имеет ничего общего с моим желанием победить, а связано с моим желанием чувствовать. Потому что сейчас, каждый раз, когда я смотрю на Елену, я не могу не представить, каково было бы попробовать ее на вкус. Я потратил больше времени, чем мне хотелось бы признаться, фантазируя, каково было бы поцеловать ее. И теперь она дает мне возможность сделать это.

Я был бы идиотом, если бы не взял это. Но мне тоже будет хреново, если я это сделаю.

Моя машина вдруг кажется невероятно маленькой. Когда эти завораживающие зеленые глаза встречаются с моими, я принимаю решение.

— К черту, — бормочу я.