Тайный шифр художника

Платье, похоже, шелковое, на ней тоже было черным, но при этом переливалось синим и зеленым. Как павлинье перо. Или скорее как полярная ночь с растворенным в ней северным сиянием. Или, может быть, как кожа змеи. Платье было предельно закрытым, но при этом – вызывающе сексуальным. Стройная тонкая талия была перехвачена черным кожаным поясом. На указательном пальце правой руки блестело странное кольцо, выполненное как сегмент рыцарской рукавицы. То ли серебряное, то ли белого золота, а может быть, и из платины, оно было украшено двумя крупными алыми камнями. Из того же материала и с такими же камнями было и ожерелье, полускрытое воротом платья, а в ушах поблескивали тяжелые подвески, вероятно, составлявшие с перстнем и ожерельем единый гарнитур.

В руках женщина держала поднос.

– Кто вы? – Я не узнал собственного голоса, так странно он прозвучал. – Что вам от меня нужно?

– В настоящий момент мне нужно, чтобы вы поели, – невозмутимо ответила она. – Подкрепитесь, это самая на сегодняшний день насущная задача.

Ее спокойствие и бесстрастность что-то мне напоминали. И еще – почему-то пугали. Я привалился к стене и попытался изобразить голосом сарказм:

– Скажите, а вам самой бы в таких обстоятельствах полез кусок в горло?

– Я приказала готовить вам пищу без каких-нибудь кусков. – Улыбалась она странно, улыбка делала ее лицо одновременно и притягательным, и отталкивающим.

– Сначала объясните, что происходит! – потребовал я. – Что с Викой? Где я? Кто вы? Что вам нужно?

– Не волнуйтесь, с вашей Викой все в порядке, – снисходительно бросила женщина, но этот ответ меня никак не устроил.

– Где Вика? – настойчиво повторил я, чуть не сорвавшись на крик.

Женщина усмехнулась:

– Где ж ей быть? У себя дома, в своей конурке с разноцветными стенами. Вика меня не интересует, мне нужны только вы. А теперь поешьте, пожалуйста. Все остальные вопросы потом.

В том, как она говорила, слышался легкий, почти неуловимый акцент. Так бывает у русских, которые долгое время живут за границей. И еще было такое чувство, что ее голос мне откуда-то знаком…

– Я могу попытаться найти ответы на свои вопросы по-другому! – Я шагнул ей навстречу…

Ох…

Что это?! Такое впечатление, словно меня с размаху припечатали чем-то тяжелым, для верности еще и прилично ударив током. Я упал на четвереньки, заметив, что незнакомка зачем-то держится за свое экзотическое кольцо.

Присев на корточки, она поставила поднос на пол и опять улыбнулась:

– Надеюсь, я не переборщила? Чувствительность у всех разная, не всегда угадаешь. Такие ошейники – кстати, не пытайтесь его снять – применяют для дрессировки служебных собак. Но и для высших животных, например приматов, таких, как вы и я, он тоже вполне подходит. Сейчас вы ощутили одну шестнадцатую долю его мощности, но, если вам не хватает острых ощущений, учтите – следующий удар будет сильнее.

– Я человек, – выдавил я, пытаясь подняться. Это оказалось очень нелегко, потому что мышцы опять, похоже, снова превратились в какое-то подобие студня. – Я не животное.

– С биологической точки зрения, все мы – эволюционировавшие животные, – невозмутимо парировала дама.

Но мне сейчас было не до научных споров.

– Что вам от меня нужно? – простонал я, с огромным трудом поднимаясь на ноги.

– Для начала – чтобы вы поели, – напомнила моя тюремщица.

– Хорошо, я поем. Вы сами знаете, что в такой ситуации будешь готов хоть живого таракана проглотить. А потом вы собираетесь меня дрессировать?

– Вы сообразительный, – усмехнулась она. – Не бойтесь, есть живых тараканов вам не придется. Это была бы бессмысленная жестокость. А я вовсе не жестока. Жестокий человек не способен быть дрессировщиком. У жестокого человека цель – потешить свои инстинкты, получить удовольствие от мучений жертвы. У дрессировщика цель другая – научить.

– Нормальные люди называют этот процесс обучением, а не дрессировкой. – Я плюхнулся на свой матрас, ожидая, что и за это получу удар током. Но мне было все равно – после удара в глазах у меня поминутно темнело, мне необходимо было присесть, чтобы не упасть. – Собственно, этим человек и отличается от животного, – добавил я несколько более уверенно: во-первых, потому что сидя чувствовал себя лучше, во-вторых, ожидаемого наказания за самовольство не последовало. – Ему можно объяснить, и он поймет. И не надо этих ваших…

– Не все и не всегда можно объяснить, – возразила она как будто даже со вздохом. – Вы даже не представляете, насколько косно и неповоротливо человеческое сознание. Порой люди, претендующие на звание разумных существ, куда менее вменяемы, чем животные. Они игнорируют логику, игнорируют рациональность, игнорируют доводы рассудка ради вбитых в голову так называемых принципов, даже готовы ради них на страдания. Сущая бессмыслица! – Голос ее зазвучал почти живо, глаза заблестели, «мраморные» скулы чуть порозовели. Сейчас я даже назвал бы ее по-настоящему красивой.