Таёжная кладовая. Сибирские сказы

Перекрытие послушно загудело и пошло… Пошло разъезжаться на стороны знакомыми клиньями…

Хотя и надежно дьявольское гнездовище было отрешено от людского внимания провальной топью да непроглядным туманом Куманькова болота, однако же творить свои сатанинские затеи Явлена решалась пока лишь только потёмками…

Теперь, по Санькиным прикидкам, самое время выбегать над деревнею шустрому да крепенькому, с востока горячему июльскому солнцу, пора звенеть под размашистыми нырками литовок росным на лугавинах травам, в ржаных полях время перепелам просить «пить-подать»… А тут, во вражьем этом, подболотном уюте даже от белых стен бесконечно голого, бесконечно вихляющего длиннотой своею прохода тянуло мягким, глубоким сном. Ту же самую дрёму таил в себе и чёрт знает откуда исходящий, еле живой свет.

Саньке казалось, что сама она давно уже спит, только новые её глаза дают ей силы не упасть, не свернуться под стенкою калачиком, не засопеть довольным носом. Они заставляли ноги шагать и шагать и этому шаганию, похоже, не было предела…

Одна за одной, по обеим сторонам прохода, перед упорным Санькиным взором охотно раздвигали свои плотные задвижки овальные проёмы. Они беспрепятственно дозволяли озирать сокрытые внутри покои, приглашали войти, осмотреться. А и было чему там подивиться, на что рот разинуть: одним только пересветьем разным, обдающим Саньку то беспричинным блаженством, то неуместной кручиною, то восторгом, можно было потешаться хоть целый год. Да вот только не смела девчоночка переступать высоких дверных порогов. Больше всего пугала её безоконность тех покоев. Она напоминала Саньке кладовуху в тёткином доме. Так что боязнь её была оправдана прежней неволею…

Отворялись перед Санькою и такие покои, где, безо всяких фокусов, можно было просто посидеть, полежать, разные картинки на стенах поглядеть. Но и понятной простотою не могли они заманить Саньку в своё нутро… По всему чувствовалось, что дьяволица устроилась в болоте распрекрасно и надолго. Одно вызывало полное недоумение: неужели Явлена с таким огромным хозяйством управляется в одиночку?! За всё хождение ни единая живая душа ни радостью, ни испугом не отозвалась Саньке. И даже лёгкой тенью не промелькнуло нигде никакое дыхание…

Тогда Санька стала подумывать: уж не разглядывает ли она то, чего на самом деле и нету? Может, хозяйка логова образовала тут одну лишь видимость, на случай появления такой вот доверчивой дурехи? Получалось, что видимость надо было всё-таки осознавать на ощупь. Тогда и пришлось Саньке переступить высокий порог.

Она очутилась в окружении довольно просторного, очень занимательного сада. Снизу, из-под каких-то мудрёно завитых решеток, под которыми серебрилась чистая вода, не только по стенам, но и по потолку всползали-цеплялись за ловкие выступы разные там вьюны да повилики. Их долгие плети, унизанные густотой листьев, свешивали где лопушистые, где метельчатые, где в стрелку выведенные цветения. Во всей пышности лепестков копошились да посвистывали забавные птахи, вспыхивали недолгими огоньками какие-то иные порхуны. В стороне, у одной из торцовых стен, вделанное прямо в пол голубело огромное корыто, полотенце висело на блестящей перекладине. Оно было ещё мокро. Кто-то недавно тут мылся. Интересно! А противоположная стена оказалась совсем голой.

Когда Санька подошла к ней, то поняла, что она покрыта точно такой же ровной, мерцающей белизною, как верхний на болоте настил.

Вот теперь-то ей совсем нетрудным делом оказалось понять, что эта лысина, среди остальной пышности, образована тут не без умысла. Похоже, что Явлена не имела крайней нужды подниматься всякий раз на болото, если ей было желательно вызвать тени её однородцев. Должно быть, ей прямо из этого сада удавалось и подсмотреть, и подслушать своих противников.

«Ой, да как хорошо бы, – подумалось Саньке, – взять да вымануть оборотней из поднебесья, тех, которым не терпится отыскать болотную эту диву. Оно бы небольшая беда самой пострадать при этом, лишь бы лысоголовые посчитались с ведьмою, утрясли бы с нею свои дела…»

Так мечталось Саньке, хотя понимала она, что без дьявольского ожерелья ниоткуда никого не заманить ей сюда, не дозваться. Да и не сама ли Явлена доложила на болоте Шайтану, что, покуда владеет она своим проклятым ошейником, никакие мировые страсти ей не страшны…

И всё же Санька, из простого упорства, попросила стену:

– Покажи, а! Чо ты умеешь делать?

Знакомыми искрами ответная белизна стены вспархивать не стала, она взяла и просто засветилась сплошным, ровным светом.