Тайпи

Этого же принципа Мелвилл придерживается и тогда, когда говорит об «идеальности» общественного бытия тайпи. У дикаря нет собственности, и он не знает, что такое деньги. Тем самым он избавлен от двух главных, с точки зрения писателя, зол цивилизации. Тайпи питается плодами, которые сам собирает, одевается в тапу, которую сам изготовляет, живет в хижине, которую сам строит. Он богат, но его богатства — это богатства природы, которые принадлежат всем и никому. У него не может возникнуть желания поступать вопреки истине и справедливости. Для этого нет стимулов. Его добродетели естественны. В описании конкретных элементов социального бытия дикарей Мелвилл весьма лаконичен, но зато подробно повествует о буржуазном государстве и законодательстве, о полиции, о преступлениях против общества, о власти денег, о религиозных преследованиях, о тлетворном влиянии собственности на человека и т. д. Благодаря этому «счастливое благополучие» тайпи оборачивается суровым приговором цивилизации. Таким образом, картины счастливой жизни дикарей в сочинении Мелвилла исполняют ту же функцию, что и любое «идеальное» бытие в романтических утопиях, созданных его предшественниками — Ирвингом, Купером, Готорном. Они образуют позитивный элемент сравнительной критики современного буржуазного общества, его норм, институтов и установлений.

Разумеется, Мелвилл не мог совершенно сбросить со счетов каннибализм, неразвитость интеллекта и общественного сознания, примитивность быта, многомужество и многие другие негативные явления в жизни «счастливых» дикарей. Честное их описание, дополнив общую картину, могло, казалось бы, уничтожить ее идеальность. Но этого не случилось. Мелвилл заставил служить обличению пороков цивилизации даже темные стороны «варварства». Говоря о некоторых диких и даже зверских обычаях дикарей, он находит им параллели (часто весьма неожиданные) в жизни цивилизованного общества и сопоставляет их по условной шкале нравственных ценностей, и тогда получается, что людоедство — сравнительно безобидное занятие, если сравнить его с «дьявольским искусством, которое мы обнаруживаем в изобретении всевозможных смертоносных машин». Он напоминает о «карательных войнах», о нищете и разрушениях, следующих за ними по пятам, и приходит к выводу, что «самым свирепым животным на земле» является именно «белый цивилизованный человек».

Взаимоотношения «варварства» и «цивилизации» в книге Мелвилла далеко не всегда представлены на уровне отвлеченного сопоставления. Внимание писателя привлекают ситуации, где эти два общественных состояния вступают в прямое взаимодействие. С болью и негодованием повествует Мелвилл о деятельности цивилизаторов-миссионеров, купцов и солдат. Он говорит об искоренении язычества, которое оборачивается полным истреблением некоторых племен; о грабежах и убийствах, которые сопутствуют торговой деятельности белых цивилизаторов; о развращающем влиянии пороков цивилизации, низводящем дикаря до уровня животного. В этом столкновении «варварства» и «цивилизации» варвары всегда выступают в роли жертвы, а цивилизаторы — в качестве насильников, грабителей и убийц.

Мелвилл не видит исторической связи между варварством и цивилизацией. Для него это два разных мира, противостоящие друг другу во всех отношениях. Их противоположность определяется прежде всего самоощущением дикаря и цивилизованного человека: варвар счастлив, а цивилизованный человек — нет. Потребности дикаря и возможность их удовлетворения сбалансированы. В цивилизованном обществе этот баланс нарушен, и потребности развиваются опережающими темпами. На этом, собственно, построены все рассуждения писателя о перспективах цивилизаторства и христианизации языческих племен. Цивилизация, говорит он, «может культивировать ум дикаря», «возвысить его мысли», но станет ли он счастливее? Сегодня мы воспринимаем эту позицию Мел-вилла как некую логическую условность. Нас не может удовлетворить мысль, возглашающая: «пусть дикари останутся варварами; им так лучше». Но следует признать, что условность мелвилловской позиции, независимо от того, сознавал он ее или нет, органически сопрягается с общей условностью утопической картины жизни «счастливых дикарей», нарисованной писателем, и «работает» на главную задачу — высветить пороки буржуазной цивилизации.